В последние годы у молодых нижегородских исследователей и любителей истории появился интерес к одному из самых загадочных мест нашего края — Унжлагу — одному из крупных «островов» ГУЛАГа. Теперь остатки лагеря в непроходимых варнавинских лесах притягивают к себе экспедиции энтузиастов-экстремалов, но добраться туда можно лишь на внедорожниках. Между тем информации об Унжлаге совсем немного даже в недавно открывшемся музее системы исполнения наказаний. Фонды хранилища еще только ждут своих экспонатов, а корреспонденты «НН» встретились с теми, кому довелось работать в Унжлаге.

 

Часть Архипелага

— Некоторые историки утверждают, что один из первых советских лагерей был основан именно в нашем регионе, но нам это еще предстоит уточнить, — рассказывает хранитель музея ГУ ФСИН России по Нижегородской области полковник в отставке Анатолий Будилов. — Вообще колоний на территории Нижегородской области насчитывалось до сорока (в настоящее время в регионе — 17 колоний, три лечебных учреждения и 3 СИЗО. — Авт.). Самым большим был Унженский исправительно-трудовой лагерь, который был основан в 30-е годы на территории нашего региона и Костромской области. В разное время там содержалось 15 — 20 тысяч и более осужденных (в настоящее время 20 тысяч заключенных насчитывается во всех колониях области. — Авт.). Конечно, если сравнивать, к примеру, с Амурским лагерем, где содержалось до 125 тысяч заключенных, то наш Унжлаг покажется не таким уж большим. Старожилы рассказывают, что это был настоящий лесозаготовительный город со своей инфраструктурой. Вывозилось огромное количество древесины, в том числе и для Балахнинского бумкомбината. Существовала система лагерных пунктов, укладывалась бревенчатая гать, бревна в основном таскали на себе, пока не появилась техника. В конце концов леса там практически не осталось, да и политическая система сменилась, и в 1961 году он был закрыт.

Кочевали, корчевали…

— Я работал в оперативно-чекистском отделе, сокращенно оперчекотдел. Сначала был стрелком, потом надзирателем, цензором, оперативником, — вспоминает Яков Репин, работавший в Унжлаге с 1952 по 1960 год, а затем 13 лет занимал пост заместителя начальника по оперативно-режимной работе регионального управления ФСИН. — Здесь содержалось тогда порядка 30 тысяч осужденных. В структуру лагеря входило более 30 подразделений. Центр управления Унжлага располагался в Сухобезводном. Кроме лесозаготовительных имелись и сельскохозяйственные участки, где работали только женщины.
Унжлаг старался обеспечивать себя продовольствием своими силами. Охраны было очень много, причем это были военнослужащие-срочники, а не контрактники, как сейчас. В одних подразделениях охрана состояла из роты, в других, как, к примеру, в Лапшанге, располагался целый дивизион.

— В Унжлаг я прибыл в 1953 году, после того как уже отслужил в Якутии командиром взвода в лагере, где добывалась урановая руда, и на Волгобалте, — рассказывает Алексей Васенькин, работавший в органах с 1944 года, а последние 11 лет своей карьеры занимавший должность начальника колонии № 5. —
Наши бытовые условия ненамного отличались от тех, в которых содержались осужденные. Ведь как было: одну делянку вырубим — едем на следующую, кочевали вместе с заключенными. На новом участке строили жилье для себя и осужденных — и снова рубили и отправляли лес… Какого-то жестокого обращения с осужденными я не припомню.

…и подкапывали

— В те годы было очень много вражды между группами заключенных, — продолжает Яков Андреевич. — А контингент наш был пестрый — «воры», «отошедшие» (завязавшие, прекратившие преступную деятельность. — Авт.), «ссученные», то есть пошедшие на союз с администрацией, а также «красные шапочки», то есть бывшие воры в законе. Были и военнопленные, очень много фронтовиков, в том числе офицеров. Попадались и так называемые «западники», то есть те, кто отказывался брать в руки оружие. Как правило, их осуждали не более чем на три года. Обычно это были тихие, спокойные люди, к ворам отношения не имели, работали прилежно. Кстати, многие из «западников» после амнистии на родину не уехали, остались в Сухобезводном.

Несмотря на то что охраны было много, бежали часто, видимо, желание вырваться на свободу было очень большое. В 1955 — 1956 годах беглецов насчитывалось до 80 в месяц (в наше время за год в учреждениях ФСИН региона происходят единичные случаи. — Авт.). Уходили в основном в летние месяцы. Зимой, когда холодно, осенью и весной, когда сыро, этого практически не было. Практиковались групповые побеги, причем серьезные, с подкопами. Помню, в десятой колонии сделали 45-метровый подкоп. Тогда ушли три человека, захватив с собой главного врача подразделения. Беглецы добрались до Сухобезводного, напоили доктора в привокзальном буфете и отпустили, а сами уехали. Я никогда не забуду одного осужденного, который организовывал побеги. У него было семь фамилий, в том числе Белый и Третьяков. Один раз с его помощью из 10-й колонии ушли 8 человек. Но устраивали не только подкопы, но и вооруженные побеги, когда изымали пистолеты и автоматы у охраны. Почти всех беглецов мы ловили…

Холодное лето 1953-го

— Особо следует рассказать об амнистии 1953 года, — продолжает Яков Репин. — Тогда из лагерей отпустили более двух третей осужденных, в том числе и закоренелых уголовников. В то время я жил в Сухобезводном. Было по-настоящему страшно. Помню, там амнистированные буквально атаковывали ресторан «Голубой Дунай» и устраивали кутеж. Бывало, что за одну ночь происходило несколько убийств. В Сухобезводном в первой колонии была перевалочная база. Далее амнистированные выходили, где хотели. Перевозились они в обычных пассажирских поездах. В пути постоянно происходили драки, так что обычные люди боялись ездить. Кстати, спустя какое-то время после амнистии почти весь освобожденный уголовный контингент вернулся в лагеря.

В 1956 году, когда вышло постановление об учреждении института начальников отрядов, многое изменилось. Осужденным взамен гражданской одежды стали выдавать казенную, они могли распоряжаться заработанными деньгами, тратить их в буфетах на территории колонии.

Ольга МАКАРОВА.

Справка «НН»

На 1 января 1900 года во всех местах заключения Нижегородской губернии находилось 995 человек, из них 687 — в тюрьмах, 163 — при полицейских управлениях, становых квартирах и волостных правлениях, 34 — в исправительной колонии для малолетних.

Кстати

Число осужденных, содержащихся в учреждениях системы исполнения наказания Нижегородской области, в 1970 году составляло 20 тысяч (как в 2013 году), в 1986-м — 34 тысячи, в 1999-м — 27 тысяч.

Между тем

В 2013 году исполняется 60 лет печально известной бериевской амнистии. В соответствии с указом от 27 марта 1953 года из советских лагерей и колоний было освобождено около 1,2 миллиона человек. Вместе с невинно осужденными людьми на свободу выходили отпетые уголовники, что спровоцировало рост преступности. Сегодня большинство исследователей подчеркивает, что амнистия 1953 года, несмотря на все негативные ее последствия, все же имела свои позитивные стороны, так как стала спасением для многих тысяч безвинно осужденных советских граждан.