В 1966 году в СССР не снимали клипов и редко употребляли слово "мюзикл". Но именно тогда на экраны вышел фильм, в котором главным героем стало поэтическое слово, звучащее под музыку на фоне грандиозной красоты. Это была картина Станислава Говорухина и Бориса Дурова "ВЕРТИКАЛЬ". В этом году она отмечает 40-летие.

Станислав Говорухин:

 - Конечно, я не предполагал, что "Вертикаль" столько лет проживет. Это была наша дипломная работа, главной задачей было сдать ее и получить какую-то оценку. Сначала мне фильм не нравился: бессюжетный, драматургии никакой... Но сейчас я уже привык.
Для Высоцкого это была эпохальная, кардинально изменившая его жизнь картина.
Он и до этого снимался в кино, но оставался магнитофонным поэтом. А после "Вертикали" вышла гибкая пластинка, которая разошлась гигантским тиражом, потом - негибкая, и он стал вполне признанным поэтом.
Еще, конечно, надо сказать спасибо Софье Губайдуллиной, которая написала музыку к фильму. Это первый композитор России, хотя и живет в Германии.
Она так красиво подала публике Высоцкого, мы так упивались оркестровкой...
С Володей я познакомился на этом фильме. Я был влюблен в его поэзию, песни.
Я видел его раза два в общежитии ВГИКа, но не предполагал, что этот стройный коммуникабельный человек и есть Высоцкий.
Я думал, что он израненный, видавший виды солдат, проживший тяжелую жизнь, в возрасте... И никак его не мог соединить с тем мальчиком, с которым мы выпивали водку. Когда мы пригласили Высоцкого сниматься, я столкнулся с ним на Одесской киностудии.
"Привет, - говорю, - Володь, ты к кому приехал?" Он говорит: "К тебе!" Момент был неудобный, но сработала интуиция, и я за несколько секунд успел соединить тот образ, который мне представлялся по песням, и этого юного спортивного мальчика.
Я сделал вид, что пошутил.
Мы уже тогда понимали, что нам достался очень слабый сценарий. Там не было просто ничего. Но когда еще подвернется случай, чтобы молодым режиссерам, только окончившим ВГИК, дали снимать полнометражную картину? И мы сказали, что готовы. Мы написали свой сценарий, он оказался таким же дерьмовым, если не хуже. Тогда мы вызвали Володю Максимова, великого русского писателя. Он приехал в одесский Дом творчества, мы целый день с ним ходили по берегу моря, все ему рассказывали... А наутро он запил. Мы для него сняли маленькую комнатку в какой-то хатке. Наша задача была проста: каждое утро приносить ему крепкой красной гадости...
И вот с таким сценарием мы пошли снимать кино. И я, и Боря понимали, что надо искать путь к спасению. И мы решили сделать просто живопись, поэму о горах.
Нужен был поэт, вот мы и остановились на Высоцком.
Тексты песен я послал в редколлегию Одесской киностудии, и редакторы за животы схватились: "Ну что это за поэзия!" Но когда мы показали им фильм, уже ни у кого вопросов не возникало.
Такая была энергия. Вообще песни Высоцкого трудно воспринимать в напечатанном варианте. Песня - это совсем другой вид поэзии.
Володя обладал удивительной памятью. Он писал о лагерях очень правдивые песни - и всем казалось, что он сам когда-то сидел. Он писал о войне - и люди думали, что это пишет солдат, прошедший войну, побывавший в госпиталях. И вот он стал писать о горах, хотя гор-то раньше никогда не видел.
Мы привезли его в горы, понимая, что наша судьба зависит только от него. Мы приводили к нему старых альпинистов, которые еще воевали с немцами, они ему пели свои старые песни. Он совершил восхождение вместе с другими артистами, несколько дней жил на леднике в палатке. В это время на пике Вольной Испании случилось несчастье - погибли два альпиниста. И туда пошли их товарищи, чтобы вынести тела. Были камнепады, и многие из них возвращались раненые. Актеры им помогали, перевязывали - в общем, погрузились в эту атмосферу. И первая песня, которая родилась у Володи в горах, - "Песня о друге". Потом появилась другая...
Однажды я возвращаюсь в свой номер с ледника (мы жили с Володей в одном номере и частенько на скорость бегали) - потный, грязный, пить хочу... Володи в номере нет, а на письменном столе листок. Я беру его и читаю:

Мерцал закат, как блеск клинка, Свою добычу смерть искала, Бой будет завтра, а пока Взвод зарывался в облака И уходил по перевалам...

А мы жили весело, разыгрывали друг друга. И я подумал: "Ну, сукин сын, сейчас ты у меня получишь!" Я быстренько выучил этот текст и спустился в бар. Там отдыхали американские девушки и парни. И он с этими америкашками сидел в углу, пел им песни "на английском языке", хотя по-английски не знал ни слова. Они вылупляли глаза: вроде по-английски, но ничего не понятно... Я заказал в баре водичку - на высоте происходит сильное обезвоживание организма, стою, пью. А он, как только меня увидел, подбежал и начал говорить, мол, я песню новую написал, пойдем скорее, спою. Я отвечаю - подожди, мне сейчас не до того, я устал... А он торопит: ну, пойдем! В конце концов стал читать, пристукивая ладонью и отбивая ногой ритм: "Мерцал закат, как блеск клинка, свою добычу смерть искала, бой будет завтра, а пока..." Я говорю: "Чего ты дурака валяешь?
Это же старая военная песня! Две недели назад ребята-альпинисты приходили, пели". Он отвечает: "Не выдумывай, я сочинил только сегодня!" - "Ну, хочешь, я тебе припев спою, - говорю. - "Отставить разговоры, вперед и вверх, а там - ведь это наши горы, они помогут нам!" Что ж ты, как Остап Бендер, который всю ночь сочинял стихи и только под утро понял, что это "Я помню чудное мгновенье"?!"...
Я почувствовал, что Володе физически стало плохо. Ну, тогда уж я его пожалел и во всем признался.
Режиссерская задача в этом фильме была одна - заставить Высоцкого полюбить горы, заразить его нашей любовью, и дело будет сделано. Так оно и получилось.

Актриса Лариса Лужина:

- Худсовет был против Владимира Высоцкого. Сказали: "Ни в коем случае! Зачем нам эта головная боль?" Но Станислав Сергеевич его отстоял, заявил, что хочет снимать Высоцкого - и все! Наконец ему сказали, мол, ладно, пусть снимается, только одно условие: никаких песен...
Станислав Сергеевич - садист, можно сказать. Он заставил нас перед съемками взять одну вершину.
Он-то спортивный, альпинизмом занимается. А мы вообще в горах никогда не были. Причем я играла врача, Володя - радиста, нам вроде бы и ни к чему горы...
Так нет! Тяжеленные рюкзаки на плечи, ботинки с шипами на ноги, ледорубы в руки - и вперед... Нас вела очень хорошая альпинистка.
И когда мы уже почти пришли к вершине, прошли альпийские луга, ледник, лес, увидели эту красоту необыкновенную, Володя просто сказал: "Весь мир на ладони..." И потом эти слова стали строчкой знаменитой песни. Честно говоря, вершину мы так и не взяли.
У нас не было навыка, да и сил уже не оставалось. Вершину покорила только альпинистка.
А Станислава Сергеевича мы обманули...
Записала Ольга ГОРНОВА.