Борский районный суд вынес приговор четверым офицерам ИК-11 и двоим зэкам из актива — убийцам бывшего начальника службы следствия Нижегородского УФСБ полковника ФСБ Олега Ефремова. Все фигуранты получили длительные сроки заключения.
Версия обвинения
23 июня позапрошлого года в ШИЗО Борской «ментовской» ИК-11 появились несколько крепких парней в спортивных костюмах. Получив ключи у оперативного дежурного, парни вошли в камеру номер восемь, куда за две недели до этого был помещен арестованный в марте за мошенничество и сбыт наркотических средств полковник Ефремов. Один из вошедших был опером участка, остальные — осужденные из «актива». Предложили поговорить. Исповедаться «куму» и друзьям по несчастью. Ефремов разговаривать отказался: дескать, не те, у вас, ребята, полномочия. Что ж, беседовать с не желающими «колоться» строптивцами вошедшие умели. Быстренько скрутили они Ефремова в «ласточку» и со знанием дела принялись обрабатывать. В результате «…нанесли Ефремову О.Г.:
Кручинин П.И. (действующий опер. — Авт.) — не менее 70 ударов руками, ногами и специальным средством — резиновой палкой… в область жизненно важных органов потерпевшего…
Торопов А.В. (бывший боксер-тяжеловес. — Авт.) — не менее 12 ударов руками… а также не менее 5 ударов ногами по правому бедру).
Архипов М.А. — не менее 3 ударов рукой… а также один удар ногой в область живота» (из постановления о привлечении в качестве обвиняемого).
После долгих издевательств, обнаружив, что жертва их перестала дышать, горе-«допросчики» быстренько развязали ей руки и ноги, уложили на койку — и ретировались тем же путем, что и вошли. За их телодвижениями безучастно наблюдала дежурная смена, возглавляемая начальником отдела безопасности колонии 38-летним майором внутренней службы Алексеем Бобриковым. По факту смерти Ефремова было возбуждено уголовное дело № 196325. Через две недели все участники и «идеологи» избиения были арестованы. Обвинение им было предъявлено по статье 111–4: «тяжкие телесные, повлекшие смерть», а четверым сотрудникам — еще и по «профессиональной» 286-й статье: «превышение должностных полномочий».
Такова версия обвинения. Изложили мы ее, что называется, «без гнева и пристрастия».
«Оборотень» в погонах
Отдать покойному Олегу Ефремову должное: личностью он был, судя по всему, незаурядной. Полковник в неполных 35, кавалер ордена Мужества, был он одним из самых блестящих и перспективных офицеров. Однако эта «внешняя», всем видная жизнь была для него, видимо, неглавной…
Вообще об этом случае «НН» писали уже неоднократно. Напомним, что в поле зрения правоохранительных органов Олег Ефремов попал в декабре 2004 года, когда задержанный оперативниками Нижегородского УФСКН наркоторговец-оптовик рассказал наркополицейским, что торгует зельем «от ФСБ». Тогда и прозвучало имя некоего «Олега», который вместе с начальником следствия УФСБ Владимиром Обуховым (год назад осужденным на 12 лет лишения свободы) торговал конфискованным чекистами зельем.
Материалы были направлены в УФСБ. После служебной проверки Обухов был отправлен на пенсию, а Ефремов… занял его место — и до увольнения из органов в 2007 году занимал должность начальника следственного отдела. А в марте 2008 года Олег Геннадьевич был арестован сотрудниками УБЭП ГУВД при проверке деятельности фирмы «пирамидального» типа с заковыристым названием «Эксклюз Инвест-Мент». Поначалу инкриминировалось ему мошенничество…
Арест произошел в марте, а через два с половиной месяца Ефремов был неожиданно переведен в ШИЗО ИК-11. Ни один из сотрудников ГУФСИН, коих просили мы о комментарии, ничего нам объяснить не сумел: сказали только, что на их памяти это первый подобный случай. И — первая загадка в этом непростом деле… Камеру № 8, куда был водворен Ефремов, объявили «функционирующей в режиме СИЗО»; следствие продолжалось.
23 июня, за три дня до гибели, Ефремов передал начальнику отдела безопасности ИК-11 Алексею Бобрикову два заявления: одно — о своей непричастности к наркоторговле, а второе — о, наоборот, причастности к незаконной торговле оружием. Последнего ему, кстати, сперва никто и не инкриминировал. Через три дня произошли события, описанные в первой главке…
Загадки, загвоздки
Мы не имеем права утверждать, что развивались упомянутые события несколько иначе, нежели повествуется в приговоре. Однако есть вещи, кои требуется как минимум прояснить. Так, организатором «допроса с пристрастием» выставлен майор Алексей Бобриков, повторим, начальник отдела безопасности ИК. Предлагается нам поверить, что офицер, получив заявления Ефремова, не передал их по инстанции, как ему положено по должности, а вздумал сам «из ложно понимаемых интересов службы» «расколоть» подозреваемого. Непонятно только, зачем: в обязанности его это не входило, даже на поощрение в случае удачи рассчитывать он не мог. И зачем «колоть», ежели подозреваемый сам просит прислать кого-нибудь для исповеди? Даже следствию это показалось странным… Тут-то и явился граду и миру опер Павел Кручинин. Тоже, конечно, смысла выколачивать показания из Ефремова у него особого не было. Но, кипящий неуместным рвением, вооружился Кручинин дубиной и несколькими активистами и…
А вот тут загвоздка. Дело в том, что, по словам сослуживцев, опера в тот день на службе вообще не было! Приболел, отпросился, ушел домой, дома это подтверждают… Так что, если верить коллегам Кручинина, он физически не мог измываться над Ефремовым!
Третье соображение, неизбежно приходящее в голову: в течение длительного времени, по версии следствия, выколачивали из Ефремова показания, которые он, по той же версии, сам хотел дать, пусть в другом месте. За каким же, пардон, дьяволом понадобилось полковнику проявлять совершенно бессмысленный героизм, стоивший ему жизни? Не все ли равно ему было. Нет, предпочел Ефремов мученическую смерть. И истязания переносил стоически: даже не пикнул, иначе крики были бы слышны и в коридоре и в соседних камерах.
По отдельности, конечно, можно объяснить каждый из этих пунктов. Но не все же вместе! Есть и еще кое-какие мелочи, трудновато объяснимые.
Вместо эпилога
Например, как отрицающего свою вину Алексея Бобрикова неожиданно на одни сутки этапировали в Саранск, причем, как было написано в его заявлении в Советский районный суд, там он «водворялся в камеры к осужденным, не бывшим сотрудниками правоохранительных органов. При этом всех осужденных интересовали подробности моего дела».
Водворить «вертухая» к уголовникам есть изощренная разновидность смертной казни. Оставим на совести Бобрикова и такое заявление: «После возвращения в СИЗО-1 Н. Новгорода 03.09.2009 меня вызвал на допрос (без моего заявления, вопреки УПК РФ) сотрудник ОРБ № 1 Прокофьев А. и заявил, что поездка в Р. Мордовию — только начало!» Добавим, что само участие в деле московского опера Прокофьева довольно загадочно…
С самого начала можно было предположить: шестеро подозреваемых — четверо офицеров внутренней службы и два зэка — будут осуждены за гибель полковника. Так и вышло…
Между тем слабо верится, что действовал полковник сам по себе.
Так что вряд ли был он на верху преступной пирамиды. Но и не в самом низу. Показания, кои готов он был дать, могли ой как не понравиться людям крупнее и масштабнее, чем он. И умер он что-то уж очень вовремя…
Игорь ГРАЧ.

От редакции. Возможно, точка зрения автора кому-то покажется спорной. «НН» готовы продолжить тему.