Сентябрь начался не ласково-багряно, а неприветливо мокро. Все работы приостановились, хотя картофеля еще добрая половина не выкопана. Судя по народным приметам, осень нынче ранняя, к тому же строптивая и привередливая. Она может еще до октября запушить землю первоснежьем.
Бывало в наших краях и такое.
Вместе с председателем колхоза "Красный маяк" Сергеем Алексеевичем Суховым сидим в его просторном кабинете и гадаем, посматривая то на стенной барометр, то на окна.
И нигде ничего утешительного: стрелка барометра крепко зацепилась за "влажно".
Сергей Алексеевич из тех людей, кого жизнь основательно закалила в горниле трудностей и испытаний, и благодаря им страна наша ест свой, а не привозной из-за океана хлеб и еще в состоянии снабжать себя картофелем, мясом и овощами.
Сейчас важно поддержать дух и темперамент земледельцев, энтузиазм и страстную любовь к земле. Это наиболее совестливая часть людей России.
- Когда меня спрашивают, почему у нас остается молодежь, я отвечаю: по двум факторам.
Во-первых, приличная зарплата... более пяти-шести тысяч рублей, а во-вторых, это комфортные условия труда.
Так под шум дождя набирала обороты наша беседа. И факты, о которых говорил Сергей Алексеевич, были мне любопытны, и я воспринимал их с интересом и со вниманием.
- Эти условия мы создаем на протяжении многих лет. В прошлом году на животноводческом комплексе пустили котельную на газу, и теперь там во всех дворах круглый год горячая вода, зимой в комнатах отдыха тепло.
Люди работают в халатах, никаких простудных заболеваний, слава богу, нет. У нас для них организовано двухразовое питание, а работа двухсменная.
Доярки приходят на ферму, как на фабрику: первая смена с пяти до двух, вторая - с двух до девяти. С ними же постоянно работают и сменные зоотехники. Иными словами, они приходят работать, а не абы как подоить, все бросить и убежать. У них молокопровод, кормораздатчики, механизированное навозоудаление... Для всех мы каждый год покупаем солдатскую пятнистую униформу по 380 рублей. Они у нас как военные, только без погон.
Тратим на это вроде бы небольшие деньги, 16 - 18 тысяч, но люди одеты, обуты и работают с хорошим настроением, видят, что их труд отмечают. В иной колхоз приедешь - видишь, у людей, извините, чуть ли не голый зад светится, все оборванные, замызганные, потому и работать у них нет настроения.
А у нас в этих спецовках даже на танцы ходят. И результатами не грех похвалиться: в этом году от каждой фуражной коровы надоя по пять с половиной тысяч литров молока.
- А жилье, как я понимаю, вы не строите. Почему?
- Жилье пока не строим, никакой возможности нет.
- А вспомните, сколько в свое время его было возведено у вас.
Председатель враз оживился, и не трудно представить, какие ощущения испытал он в эти минуты.
- Это я хорошо помню.
Благодаря Ивану Порфирьевичу Железнову центральная усадьба колхоза стала застраиваться как экспериментальная.
Тогда на село были направлены миллиарды рублей.
Строились поселки, дороги, производственные помещения.
У нас появилось сразу две новые улицы - Российская и Горьковская. На Российской домов двадцать, и все разные, по индивидуальным проектам.
Их строила вся страна, в старых традициях общинности. А вторая улица с той стороны тоже экспериментальная - Горьковская, 15 домов, ее строила наша область. Вот и держатся люди, потому что сейчас жилье и в Городце, и в Нижнем фактически уже недоступно. У нас лет пять назад кое-кто из молодежи начал строить дома, но, пожалуй, еще не скоро справят новоселье, состариться успеют.
И мы ничем не можем им помочь, тогда как в прежние времена колхоз брал на себя львиную долю расходов.
От воспоминаний и сопоставлений никуда не уйдешь, да и нет в том никакой необходимости, ибо все познается в сравнении. Если правительство наше намерено, по мудрому благоразумию, помогать возрождению русской деревни и нацелено вытянуть ее из бедственного положения, то тем, кому поручена эта важнейшая историческая миссия, надлежит ясно и безошибочно представлять, с чем они столкнутся и какие препятствия подкарауливают на каждом шагу.
- Я был в Америке, - говорит после долгого раздумья председатель, - и там на один гектар пашни фермеру дают тысячу долларов. Вся Западная Европа тоже щедро поддерживает своих производителей. А как-то прочел и такую информацию: в Японии себестоимость риса, грубо говоря, 3 доллара, а в Индонезии - 20 центов, и все равно дальновидное японское правительство не экономит деньги и покупает рис на внутреннем рынке, поддерживая тем самым своих, а не индонезийских крестьян.
Мы сейчас из-за рубежа завозим продукцию около 60 - 70 процентов к потребности. Позор.
У нас что, земли мало или она хуже, чем где-то в Европе, в Америке? Мы разучились работать?
Чушь. Если же говорить о кредитах, то и национальный проект почему-то придерживается выборочного принципа: тому кредит дать, а тот и без него обойдется. Но это в корне неверно: помогать надо всем, кому эта помощь поможет встать прочно на ноги.
И потом, реализуя проект, надо внимательно присмотреться к опыту таких хозяйств, как наше. Мы в этом году соберем с каждого гектара на 46 миллионов рублей продукции. Если бы вся Россия брала хотя бы половину к нашему, мы бы накормили своей продукцией всю Западную Европу, Азию и половину Африки. У нас в стране колоссальные возможности для производства продуктов питания. Но что меня страшно угнетает? Мы сейчас без меры и удержу продаем нефть и газ.
Но это же невозобновляемый продукт, он копился и концентрировался под землей миллиарды лет, а выкачаем мы его лет за 150 - 200. А дальше? А хлеб можно растить на одном и том же квадратном метре тысячи лет. Только удобряй и собирай урожай. И, к слову сказать, те же американцы выручают с экспорта продовольствия денег больше, чем от экспорта оружия. У них 240 миллионов населения, а производят они около 500 миллионов тонн зерна, или по две тонны на каждого жителя. А у нас 140 миллионов человек, и собираем мы где-то 60 - 70 миллионов тонн. Это же капля в море, а хлеб - продукт стратегический.
Кроме того, хлеб - это не только калачи на столе. Мясо курицы - 100 процентов хлеба, свинина - 80 процентов хлеба, говядина - 50 процентов хлеба.
Не забывайте, что хлеб это пряники, печенье и прочие кондитерские изделия, это вермишель и макароны. По оценкам ученых, на человека надо производить как минимум тонну зерна. Только после этого можно говорить о самодостаточности.
Сергей Алексеевич Сухов - человек удивительный; он и загадочный, он и открытый, душа нараспашку. Но эта душа трогательная и чуткая, беспокойная и отзывчивая.
- Сейчас, по мнению министра сельского хозяйства страны Алексея Васильевича Гордеева, в селе осталось лишь семь процентов трудоспособного населения, - продолжил он свои размышления. - То есть тех, кто занят производительным трудом. А остальные - дети и пенсионеры. Значит, по идее эту небольшую горстку населения надо вооружить совершенной техникой и создать самые благоприятные условия.
А у нас наоборот: все заводы, выпускавшие сельхозмашины, остановились. Раньше техника шла к нам потоком, а сейчас мы получаем единицы. И вынуждены покупать импортные.
Пусть они и надежнее, и производительнее, но им и цена запредельная: в три-четыре раза дороже наших. Где взять такие деньги?
- А деньги, - подсказал я, - вы должны получать еще и в виде государственной дотации.
Без нее у вас смутное будущее.
Но какой она вам лично представляется, в каких размерах должна оказываться постоянная и ощутимая помощь селу?
- Дотация должна определяться на рубль произведенной продукции, независимо от того, что я предлагаю: молоко или зерно, лен или картофель.
Мне виднее, потому что я знаю, что в данный момент пользуется на рынке спросом. И государство не должно строго дифференцированно подходить к произведенной продукции: на молоко мы вам дадим, а за картошку вы ничего не получите.
Это в корне неверно. Людям, стране нужно все. Мы у себя в области добились того, что у нас хоть и небольшая, но дотация идет и учитывается, сколько ты с гектара продал продукции. Продукция должна стать определяющим фактором.
Чем больше произвел, тем больше получил. Других путей для поддержки сельского хозяйства я не вижу. Но и деньги тоже надо вкладывать с умом. У нас в области более 800 хозяйств различных форм собственности, но две трети из них, пожалуй, испускают дух.
Значит, на них и тратиться нет смысла, а землю взять и передать тем, кто работает. А то ведь многие руководители еще в 91-м году почувствовали ничем не обузданную свободу, когда была снята с них вся ответственность за результат работы, потеряли совесть, себе карманы набили, накупили "мерседесов" и "тойот" и раскатывают по области королями.
А хозяйства завалили напрочь.
И вот тут со стороны власти должен быть жесткий контроль: если ты взял землю, то давай урожайность хотя бы на районном уровне. А если ниже - передай другому. Без жесточайшего контроля мы погубим и землю, и леса, и водоемы.
Нужен строгий спрос, а то мы со своей безалаберностью все сведем на нет. Помню, один наш специалист, побывавший в Финляндии, рассказывал мне: там частная собственность на землю и на рощи березовые. Но фермер говорит: "Без государственного инспектора я не могу срубить ни одну березку.
Всюду закон - регулятор поступков.
...Весь день и добрую часть ночи сыпал на землю мелкий дождь, и казалось, все зальет, затопит. Но тихим ранним утром на умытом до блеска горизонте появилась предвестница желанных перемен - ласковое и улыбчивое солнышко. И уже ни у кого не было сомнения, что оно высушит землю и обогреет изнуренные долгим ожиданием сердца хлеборобов.
Прекрасно. Значит, жизнь продолжается.
Николай СИМАКОВ.
Городецкий район.