По личной просьбе А.В.Сухово-Кобылина академдрама поставила спектакль "Опять фарс", - сказал со вздохом мой коллега-журналист и грустно, глядя куда-то в сторону, продолжил: - Вряд ли мне такой спектакль понравится.
Это случилось буквально за полчаса до премьеры "Смерти Тарелкина" в академической драме. Спорить, ввиду неминуемо приближающегося спектакля, было бесполезно.
Я только и успел, что вымолвить: - Перед тем как произнесешь свой окончательный вердикт, перечти несколько слов, которыми сопровождал Сухово- Кобылин первую публикацию "Смерти Тарелкина" в 1869 году.
Дело не только в том, что в этих пожеланиях ключ к прочтению пьесы, но и в том, что постановщик спектакля в академдраме Валерий Саркисов воспринял их так близко к сердцу, как принимают только личные пожелания и просьбы.
Чтобы не быть голословным, приведу некоторые переклички между словами драматурга и спектаклем.
О жанре. "Если сцены эти доставят несколько минут простого, веселого смеха и тем дадут случай на время забыть ту Злобу, которая, по словам Писания, каждому Дневи довлеет, то я сочту себя вполне удовлетворенным", - замечает А.В.Сухово-Кобылин.
И Валерий Саркисов таки находит в своем спектакле тональность мягкую, неагрессивную, искрометно-шутливую.
Я бы мог дописать - почти водевильную, но, потому что это не совсем так, не делаю того.
Водевиль - пустяк, а в "Смерти Тарелкина" слишком уж зловещими выглядят "объединенные расплюевско-полицейские силы". Эдакие оборотни в эполетах, которые за оборотнями же, как за тенью отца Гамлета, гоняются. Русская цензура более 30 лет не разрешала играть "Смерть Тарелкина" в театрах. Нет, цензоры были не дураки. Они кое в чем знали толк. И когда со страниц "Тарелкина" слышались полицейские пожелания и сетования такого плана: "всякого подвергнуть аресту", "учинить в отечестве нашем поверку всех лиц: кто они таковы?" (последнее всегда актуально, например, в связи с обострением отношений с Грузией), то это, сами понимаете, как бы чего не вышло.
Нет, до водевильных интермедий постановка Саркисова, слава богу, не опускается. Но играется "Смерть Тарелкина", как бы сказать, с легким сердцем.
Может быть, именно так, смеясь и шутя, человечество прощается со своим прошлым, как классик некогда сказал. Может быть.
И снова А.В.Сухово-Кобылин: "Пьеса по своему шутливому характеру должна играться живо, весело, громко - avec entrain (с порывом).
Особливо текст должен быть выучен твердо и произносим явственно и рельефно, в противном случае при довольно сложном движении лиц на сцене слова, т.е. самая суть дела, могут оставаться неуловимы, так что вместо действительной жизни перед нами будет совершаться известного рода суматоха".
Смею вас уверить, в исполнение этого пожелания постановщик и его артисты достигают некоторого совершенства.
Я много сезонов уже не видел на сцене академдрамы такого Анатолия Фирстова.
Его Расплюев - энергичный, как взведенный курок, экспрессивный; четко, ясно, с настроением сыгранный персонаж.
Александр Сучков - живой, динамичный, стремительный.
Обычно Николай Игнатьев, если возьмет какой- либо тончик в спектакле, то все, его с места не сдвинешь, а здесь, хоть и в крохотной роли помещика Чванкина, такой пируэт демонстрирует, что невольно зааплодируешь.
А сколько в спектакле пусть и маленьких, но дорогого стоящих актерских находок - у Ольги Офровой, Алены Завьяловой, Артура Деменева, Юрия Фильшина.
Иногда в театре назначают на одну и ту же роль двух артистов, двух исполнителей.
Практика не редкая, но не часто случается, чтобы в таких "дуэтах" возникали равные, соревновательные образы.
Теперь всем, кому "Смерть Тарелкина" понравится при первом просмотре, обязательно придется идти в театр во второй раз. Потому что, по крайней мере, в двух дуэтах: Валерий Никитин - Сергей Блохин (Варравин) и Николай Игнатьев - Сергей Кабайло (Чванкин) всяк хорош по-своему. Спектакль, где актеры "зажигают" друг друга в одной роли, такая редкость на нижегородской сцене, что из-за одного этого "Смерть Тарелкина" на сцене академдрамы не стоит пропускать.
Вообще я не знаю, как сложится судьба последней премьеры у публики. Здесь возможны варианты, о них скажу в конце. Но в актерской, профессиональной среде эта работа, безусловно, будет почитаема и любима. Валерий Саркисов добился редкой для нижегородских театров отчетливости и легкости действия, так интересно и по-новому "повернул" актеров, что, конечно, имеет свою цену.
А.В. Сухово-Кобылин продолжает: "Некоторые роли могут быть слегка шаржированы.
Например: мещанка Брандахлыстова, помещик Чванкин, мушкатеры Качала и Шатала и вся группа кредиторов, костюмы которых не подлежали никакому контролю...
Роль Брандахлыстовой (в случае нужды) может быть исполнена мужчиной". Саркисов вместе с художником Валерием Фоминым отвечают на подобное пожелание абсолютно адекватно. Строгая сцена, одетая в зеленый, цвета "служивого" виц-мундира, ее "оформляют" по периметру огромные зеркала, очевидно как символ всепроникающего времени: случилось где-то и когда-то, а вроде бы сейчас и здесь. А уж на шаржированные краски режиссер не напирает, но у разных персонажей кое-что и здесь получается.
Как у Брандахлыстовой - у Алены Завьяловой с ее поведением сегодняшней тусовочной дивы. Что же касается "в случае нужды", то она появилась, и Саркисов собирает группу чиновников и кредиторов из... актрис театра. Но делает это мягко, эскизно, с чувством вкуса и улыбчиво. Это еще одна краска, которая органично ложится в спектакль.
"В заключение, - пишет А.В.Сухово-Кобылин, - автор почитает себя вправе протестовать самым энергетическим образом против тех из актеров, которые являются перед публикой, не выучивши роль, и потому дозволяют себе изменить текст самым безобразным образом". В случае со спектаклем академдрамы надо не протестовать и радоваться.
Аплодисменты за простой публикой и филологами - профессорами и доцентами всех кафедр литературы и русского языка. Текст драматурга звучит со сцены так, как был написан, - без изменений, сокращений и вольных пересказов. Высокая точка профессионализма этого спектакля еще и в бережном, чутком обращении с пьесой.
Она не модернизируется, не транспортируется в иные языковые обстоятельства, она дышит своей эпохой и прекрасно слышится сейчас. Валерий Саркисов идет от пьесы, драматурга и, мне кажется, победно проходит этот путь.
И вот здесь важное на сегодняшний день обстоятельство.
Помните ли вы детскую игрушку, которая называется волчок, или юла? Сначала ее заводят, если плохо, она может завалиться набок, если хорошо, то долго-долго будет крутиться на наших глазах.
Мне думается, Саркисов в "Смерти Тарелкина" сделал правильный и профессионально умелый завод. А вот "завертится" ли действие на глазах у публики, не знаю. Это еще вопрос. Спектакли, подобные тому, что поставил Саркисов, доводятся и обретают нужную форму именно на публике, именно в зрительном зале. Необходимо, чтобы у актеров откладывалась реакция на сыгранное ими.
Это вызывает кураж и свободу игры. Одно дело играть (репетировать) комедию-шутку, когда тебя видят только режиссер в зале и монтировщики из-за кулис. Спектакль без реакции и спектакль с публикой - дистанция огромного размера. Я был на двух первых представлениях "Смерти Тарелкина" и понял, что процесс пошел, но не совсем гладко. Способ отстройки действия, существования актеров немного необычный и непривычный публике. Веселиться и улыбаться публика начинает во второй половине спектакля. Вначале условия игры, код представления как бы и не ясны сидящим в зале.
На втором представлении я вышел из зала чуть раньше наступления антракта. Всезнающая служительница, капельдинер по-старинному, озабоченно и настоятельно предупредила меня: "Не уходите...
Вот увидите дальше, какой хороший спектакль у нас получился". Ну, уж это я и сам почувствовал. Просто обидно, если, по современному словоупотреблению, не срастется, если на все так интересно задуманное театром не пойдет ответная зрительская волна. Нам, публике, надо потрудиться, освоить пространство спектакля, что называется, от и до.
Еще и недели не прошло после премьеры "Тарелкина" в драме, а каких только мнений от зрителей я не наслушался.
Оказывается, современная публика и о самом-то А.В.Сухово- Кобылине знает мало что. О двух его пьесах знаменитой трилогии - "Свадьба Кречинского" и "Дело" - еще слышали, а о "Смерти Тарелкина" многие и не подозревали, что таковая существует.
Сегодня мы подошли к такому рубежу, когда публику надо готовить к просмотру классического репертуара. Зря, например, в программке спектакля нет вкладки - кто такой А.В.Сухово-Кобылин, история его трилогии и "Смерти Тарелкина", другие сведения, например, о том, что одним из первых после снятия цензуры к этой пьесе обратился Всеволод Мейерхольд.
Немножко надо и на тональность спектакля настроить зрителей. Шутливость и особая сконцентрированность образов драматурга и театра все еще ставят кое-кого даже из театралов в тупик. Могу только в назидание им процитировать все того же Александра Васильевича.
"Если бы за всем этим мне предложен был вопрос: где же это я, так-таки, такие картины видел?.. то я должен сказать, положа руку на сердце: - Нигде!!! И - везде..." Вечное российское колесо, о котором так вовремя пропели участники спектакля словами А.К.Толстого: "Земля наша богата, порядка только нет..."