«Кококо». Россия, 2012. Режиссер Авдотья Смирнова. В ролях: Анна Михалкова, Яна Троянова, Евгений Муравич, Геннадий Смирнов, Юлия Снигирь.

За верхушками — лес?

Купе поезда сводит эффектную хабалку-провинциалку Вику с питерской замухрышкой — музейной крысой Лизой. Последняя из чувства долга поселяет гостью в своем экзотической квартире, знакомит ее с научными работниками и рассказывает ей про рококо, а та в ответ намывает полы, кормит едой и устраивает веселую жизнь. Постепенно Вика с Лизой раскрываются перед нами и друг перед другом всеми гранями своих разных натур. Развязка у этой «вечной комедии русской жизни» (именно так обозначен жанр в афише) анекдотически-трагическая.

Если вы еще не поняли, нам хотели показать во всей красе современные отношения народа и интеллигенции, провинции и столицы. Ну и еще немножко — женскую дружбу.

В деталях — в отдельных сценках, в актерской игре — получилось действительно смешно, правдоподобно, точно. В целом же эта история — безжизненная схема, надуманный конфликт. Верхушки-макушки с «русского леса» режиссер снимает ловко, причем острые, колючие. Но за ними ни леса не видно, ни корней, ни каких-нибудь неведомых зверюшек (в смысле — небанальных истин).

Фрося в недоумении

Все, что когда-либо было прочитано в книгах и посмотрено в кинотеатрах на означенную тему, режиссер притащила в фильм, дабы показать, что в зеркале современности этот культурный багаж отражается искаженно и уродливо, как в комнате смеха. Народ не тот, «интеллигенция» поистаскалась на митингах, в униженных и оскорбленных ходят бандиты, а все эти придыхания о сермяжной народной правде — чистая карикатура.

В связи с «Кококо» вам и Элиза Дулиттл на ум придет, и, конечно, Фрося Бурлакова, а под классическую дудку зазвучат и современные трэшевые мотивы: безумные сюжеты питерских будней и набившие оскомину медийные персоны типа Ходорковского, за которого якобы в едином порыве подписывают защитные письма сидящие на бульоне с сосисками инвалиды умственного труда. Вот только в советской киноклассике народ и интеллигенция друг друга взаимно обогащали, а теперь разве что пить друг с другом готовы, чтобы потом убить.

Сразу вслед за восклицанием «не верю!» (уральские официантки, поющие аутентичный фольклор, сегодня столь же редки, как музейные работники, озабоченные судьбой олигархов) хочется спросить: «Ну и что?» «А ничего!» — как бы отвечает нам язвительный автор. Мол, я вам тут не затем, чтобы животрепещущими вопросами истязаться да ответы на них искать, а затем, чтоб поупражняться в ехидстве и поделиться со зрителем своей мизантропией. В общем, та еще «Школа злословия».