Когда я задерживаю на ней взгляд чуть дольше мимолетного, мне хочется обнять ее, как больного ребенка, и проникновенно сказать:

— На самом деле ты очень красивая женщина, давай наденем пышную юбочку, каблучки, подкрасим реснички и начнем выбирать: кто из этих возгордившихся павлинов нам больше всех подходит для счастливой семейной жизни?

Но нельзя. Предвижу, как она вздрогнет, резко оттолкнет мою руку и в лучшем случае покрутит пальцем у виска, мол, у меня-то все в порядке, а вот ты зачем лезешь в мою личную жизнь?

Три аспекта

Есть женщины, которые уже были однажды счастливы. Но в какой-то момент им не хватило терпения или мудрости, а может, все победила самонадеянность: куда он денется? С годами они начинают осознавать свою ошибку, но, как говорится, поезд ушел и рельсы разобрали…

Вторая категория женщин — наименее распространенная — мечтательницы. Начитавшись в юности слезоточивых романов, они теперь, замерзая на берегу, ждут своего Грея под алыми парусами. И если паруса другого цвета, а на шляпе вожделенного принца отсутствуют перья, или вообще к берегу причалило судно не того класса, они надменно поводят плечами и продолжают смотреть вдаль.

Те, которые к сорока годам потеряли надежду заиметь семью и родить ребенка, убеждают себя в том, что им и так хорошо, все мужики — сволочи, а счастье — в работе. Они носят брюки и глухие свитера, готовят себе на ужин овощной супчик и пьют экологически чистые травяные чаи, делают по утрам дыхательную зарядку по методу Бутейко, заводят кота, исступленно верят в гороскопы, а в отпуск едут в компании с таким же «синим чулком». Или «чулками». Они любят сбиваться в кучку, покупают друг другу подарки на Восьмое марта, собираясь на кухне за бутылочкой сухого вина и унылыми разговорами про племянников и болезни.

Наверное, есть и четвертая категория, самая печальная. Они замужем, у них взрослая дочь или сын, но только одному Богу известно, почему они подолгу не спят по ночам и на мелодраматической ноте в темноте кинотеатра втайне от мужа смахивают слезинки.

…Когда Ирочка Истратова впервые принесла в свою стерильную квартирку двухмесячного котенка, ее образ «синего чулка» был самым успешным образом завершен. Кошечку она назвала Пельмешкой.

«Синий чулок»

Рассказывают, что во второй половине восемнадцатого века в Англии существовал некий кружок по интересам, на котором велись исключительно ученые беседы и который собирался в доме одной светской дамы по фамилии Монтегю. Руководителем этого кружка являлся английский ученый Стеллингфлит, который кроме того, что был ученым, пытался выглядеть законодателем моды. И в то время, когда все носили белые чулки при темном цвете платья, Стеллингфлит предлагал дамам носить синие чулки, шокируя этим лондонский высший свет. Эта его оригинальность послужила поводом назвать кружок, собиравшийся у леди Монтегю, «обществом синего чулка».

…Спустя два с половиной века в одном из городов средней полосы России в квартире девятиэтажного дома прозвенел будильник. Хозяйка квартиры сладко потянулась и, нащупав под кроватью мохнатые шлепанцы, лениво прошаркала на кухню.

— Пельмешка! — позвала она, доставая из холодильника пластиковую бутылку с молоком. — Иди завтракать…
Казалось бы, начиналось обычное летнее утро. Окно на пятом этаже было открыто в лето, в самую середину июля, где незадолго до наступления жары легкий ветерок колыхал кружевную занавеску: в контексте с обнаженной женщиной и спальней она напоминала свадебную фату. И кто знает: может, это и было пророчество?

Пятнадцать минут контрастного душа: минута — холодный, минута — горячий, и так семь раз. Семь для Ирины было счастливое число: она жила в квартире № 77, номер ее паспорта оканчивался на семерку, и в их финансовом отделе работали ровно семь женщин…

— Ирина Олеговна, как поживает наш квартальный отчет? — сладко промурлыкал шеф, оказавшись с ней в одном лифте. — Успеваете?

— Сегодня к ночи будет готов, Михаил Борисович, — подчеркнуто холодно отрапортовала она.

— Ну-ну, не стоит торопиться, поберегите себя, — продолжал мурлыкать этот круглогодично мартовский кот. — Кстати, а что вы делаете сегодня вечером?

— Говорю же, квартальный отчет, — буркнула Ирина, выходя из лифта.

И началось: цифры, цифры, цифры, пять минут на бутерброд с кофе, пять минут — посплетничать и опять цифры… Ирина очнулась, когда в коридоре звякнуло ведро, это тетя Марина, здешняя уборщица, напоминала о том, что пора бы и честь знать: рабочий день закончился давно.

Ливень

Только-только Ирина успела перейти дорогу к автобусной остановке, как налетел ураган и почти вслед за ним хлынул отчаянный ливень — внезапный, буйный, пенистый, какой бывает только посреди жаркого лета, когда уставшая от зноя природа начинает бунтовать. Стоя под стеклянным навесом, сотрудник финансового отдела Ирина Олеговна Истратова ощущала себя абсолютно незащищенной. Ветер то и дело менял направление, и со всех сторон в нее летели крупные капли дождя. Когда припозднившиеся прохожие окончательно рассеялись и она осталась на остановке одна, какой-то водитель-лихач, промчавшийся близко к обочине, вдобавок окатил ее с ног до головы водой из лужи. Неожиданно для самой себя взрослая женщина вдруг задалась конкретным вопросом, обращенным к кому-то невидимому свыше:

— Господи, ну почему я такая несчастная?!

Время от времени с этим же вопросом к Всевышнему обращаются все женщины, но на этот раз он услышал.

Взвизгнув тормозами, машина резко сдала назад и остановилась возле несчастной. Окно медленно опустилось, и водитель, доживший до пенсии Кевин Костнер, строго спросил:

— А где ваш зонт?

— Нету, — она продолжала всхлипывать.

— Садитесь, — он распахнул переднюю дверцу.

Аккуратно подобрав мокрый подол платья, Ирина послушно села.

— Где вы живете? — все так же строго спросил Кевин.

Она еще не решила, кто он — ее обидчик или спаситель и как с ним разговаривать. Оттого ответ прозвучал невнятно:

— Через несколько остановок…

Она еще что-то мямлила про то, что по соседству строится новый дом и к ее подъезду теперь не пройти и не проехать, но Кевин ее как будто не слышал. Остановившись перед вырытой траншеей, украшенной хлипким дощатым мостиком, он протянул ей зонт:

— Вернете в следующий раз.

— К-как, к-когда? — Ирина вдруг начала заикаться, но стареющий Кевин, беспардонно перегнувшись через нее, уже отрыл дверцу:

— До свидания.

Кевин

Когда Ирина впервые посмотрела «Телохранителя» с чернокожей дивой в главной роли, еще тогда подивилась: что в этом Кевине такого замечательного?
Не утонченный Ален Делон и не мачо Антонио Бандерас… Отними у него статус голливудской звезды и одень в комбинезон механика, окажется, он точь-в-точь Алексей Федорович, мастер по ремонту телевизоров, который раньше приходил чинить ее старенький «Панасоник». Потом она поняла, что это такой тип мужчин: за примитивной внешностью, напоминающей фабричную заготовку, может оказаться кто угодно — космонавт, олигарх, сантехник… Кем был ее случайный водила, она не предполагала, но зонт, который оказался у нее в руках, в свое время купили в дорогом магазине, это она поняла сразу.
Как все щепетильные люди, она уже на следующее утро озаботилась тем, как бы вернуть чужую вещь хозяину.

— Хоть бы номер машины запомнила! — корила она себя, поглаживая Пельмешку по шелковой шерстке. В марках машин она и подавно не разбиралась…

На следующий день была суббота, и к вечеру, сидя у телевизора, она мыслями упорно возвращалась ко вчерашнему Кевину.

— Интересно, он женат? — даже самые безнадежные «синие чулки» чувствуют себя увереннее на нейтральной территории. — Сколько же ему лет? — Снова брала в руки черный зонт с костяной ручкой, крутила и, ощущая неловкость от присутствия чужого в доме, прятала в сумку.

Теперь она в любую погоду носила с собой мужской зонт. Иногда даже злилась: благодетель нашелся, раздатчик зонтов! Может, стоит написать объявление в газету?..

В сентябре она уехала в отпуск и, нежась в лучах мягкого кипрского солнышка, продолжала думать о хозяине зонта: «Что это было? Нечаянный прилив доброты или чувство вины? А может, это его благородная сущность?»

…Нельзя сказать, что в заморской Ай-Анапе на Ирину никто не обращал внимания. Портье в отеле откровенно строил глазки, седой немец, лежа в соседнем шезлонге, пытался с ней заговорить о прелестях здешней природы, но, взлетая через пару недель в небо Ларнаки, она вдруг поняла, что соскучилась по дому, и снова подумала о Кевине.

• * *

Ирина опять засиделась допоздна. И опять с квартальным отчетом. Но над городом уже навис октябрь, продрогшая автобусная остановка была окутана густой осенней темнотой. И вдруг — дежавю! — опять взвизгнули тормоза, серебристый авто резко сдал назад, и строгий Кевин неожиданно улыбнулся в окне:

— Наконец-то! Меня зовут Павел Сергеевич! — он распахнул перед Ириной дверцу, а когда она проворно скользнула в согретое нутро машины, спокойно и буднично, будто у них уже есть общее прошлое, спросил:

— Куда поедем?

… Кажется, у Ирины Олеговны Истратовой начиналась личная жизнь.

Татьяна ЧИНЯКОВА.