Документальный очерк

 

Родные и близкие Владимира Ивановича Плужника отмечают день его рождения 27 апреля – на следующий день после годовщины страшной Чернобыльской трагедии. И вот уже двадцать лет эта трагедия неразрывно связана с историей всей семьи Плужник. Жена, дети и внуки бережно хранят фотографии, привезенные «оттуда», записи Владимира Ивановича, сделанные им при жизни и, конечно же, память о нем – светлом, бесконечно преданном России человеке и «неисправимом романтике», как поныне называют его друзья. Те, кто остался в живых.

 

…Он был по профессии энергетиком, много лет проработал на строительстве атомных станций. Бывший чернобылец, в незабываемом 1986 году он возводил саркофаг вместе с первой сменой атомостроителей. Затем трудился в Нижнем главным механиком на станции технического обслуживания ГАЗа, а в последний год жизни, в 2003 году, работал в «Атомстрое». Инженером-энергетиком. Сегодняшняя наша публикация – это дань памяти. Владимиру Ивановичу и многим тем, кто был свидетелем чернобыльской катастрофы, но не дожил до сегодняшнего дня.

 

 

Посвящается первой смене ликвидаторов Чернобыльской аварии Управления строительства № 605 Минсредмаша, мертвым и живым.

 

В то время было такое министерство, в СССР простирающееся со своими подразделениями от Дальнего Востока до Прибалтики.

 

Первая смена - это прежде всего люди, направленные почти от всех подразделений Минсредмаша строго по командировкам и предварительно прошедшие на местах своей работы тщательную медицинскую проверку. В основном это были коммунисты и комсомольцы, гражданские и военные строители, так называемый стройбат. Впоследствии к ним было дополнение в виде своевременно не отслуживших армейскую службу, которых в Чернобыле почему-то называли «партизаны».

 

Начало работы первой смены - май-первая половина июня. До нас уже много было сделано другими организациями, это были шахтеры Донецка, специальные военные подразделения - дезактивация, эвакуация и т.п.

 

Основными задачами первой смены нашего министерства были основание управления строительством, способного решать практически любые задачи, создание управленческого аппарата, успешно руководящего техникой и людьми, основание базы строительной индустрии, разработка и выполнение схемы временного электроснабжения, связи проводной и радиосвязи, технического водоснабжения. В дальнейшем шла подготовка к работе в осеннее-зимний период 1986-1987 гг.

 

К этому времени был построен военный городок для постоянного проживания и нормального функционирования целой дивизии военно-строительного профиля. Забегая вперед свидетельствую, что цель свою первая смена успешно выполнила.

 

Итак, мы прибыли по командировке Министерства, каждый сначала сроком на две недели. Потом командировка продлевалась всем, кто был способен работать. Это определялось, в основном по анализам крови, а также по личным способностям. Немаловажным фактором при этом было наличие смены. У автора этих строк кровь давно была, так сказать, на грани, однако смены не было, и пришлось проработать два с половиной месяца, аж до15 августа.

 

Чернобыль, Чернобыльский район - удивительный по красоте, богатейший по флоре и фауне край... был! Множество озёр, судоходная речка Припять. Богатейшие леса, строевая корабельная сосна, огромные вязы, другая растительность в изобилии. На сосну смотришь вверх на вышину, и. как говорится, шапка падает. Нашли сосну, которая у основания оказалась больше, чем в три обхвата.

 

Грибы, ягоды различные, живность всякая, рыба в озерах и речке в изобилии, раки. Птицы всяческие. Особенно нас поразили аисты - это вообще чудесная, приносящая счастье в дом птица. К сожалению, не уберегла человека. Прекрасный, напоённый изобильной, разнообразной растительностью и цветами воздух... И становится понятным, почему коренные жители этих мест при зарплате не более 170 рублей чувствовали себя как у боженьки в раю и никуда не уезжали. Но как гром среди ясного неба стал взрыв 4-го реактора ЧАЭС, и места эти стали похожи больше на ад, только тихий. Приехав на место, мы рай уже не застали.

 

В панике брошенные города Принять, Чернобыль, села, деревни, посёлки, предприятия, электрические сети, подстанции и другие коммуникации, открытые нараспашку дома, уже заросшие в изобилии лебедой, чертополохом и другим бурьяном. Бродячие коровы, лошади, собаки, кошки, куры, утки. Полуживые вороны, почти уже неспособные летать от полученных доз радиации. И везде слой убийственной радиационной пыли - вот что мы там застали.

 

На въезде в город Чернобыль, недалеко от нашей обители - автостанции – стоял огромный вяз, на вершине которого гнездилась пара аистов в гнезде, не желающих никуда улетать ни при каких обстоятельствах...

 

К нашему удовольствию и, наверное, к счастью, нас поселили в «голубых озёрах» - это комплекс бывших пионерских лагерей в живописном месте приблизительно в 90 км от Чернобыля, то есть мы хоть спали под минимальной, можно сказать, радиацией, работали по 12-14 и более часов.

 

Вообще первая смена, кроме того, что это были в основном не добровольцы, желающие заработать, а командированные, получала вначале, особенно в первый месяц, только «повышенные» 3 рубля 50 копеек за сутки.

 

Было ещё несколько особенностей. Волею стихии и незнания «предмета» мы были поставлены в условия не умеющего плавать, которого бросили на глубину на самостоятельное выживание. То есть мы из-за отсутствия информации и службы радиационной разведки на первых порах, а это примерно две недели, все определяли «наощупь». Хотя мы и прошли квалификационный инструктаж, приборов, необходимых для определения уровня радиации на местах работы, у нас не было.

 

В результате этого многие из нас получали совершенно недопустимые дозы радиации. Результат такой - рвота до зелени, а иногда и струи алой крови до... почти небытия, что привело впоследствии к смерти многих из нас.

 

Например, такой случай. Мне как гласному энергетику стройки одним из первых серьезных задании стройки поручили обеспечить водоснабжение для трех автоматизированных бетонных заводов, расположившихся ближе к Чернобылю между ЧАЭС и городом примерно в километре от начала городских застроек и около девяти от АЭС. Рядом протекает речка Припять, и я, вооружившись новым респиратором и бутылкой воды «Боржоми», ушел на разведку.

 

Между выбранной площадкой для заводов и речкой было поле люцерны ~ 10 гектаров люцерны, которая вследствие радиации вымахала в человеческий рост. Подумалось, что все же без воды она не могла так вырасти. Так как у меня был опыт работу в Узбекистане, я предположил, что тут не обошлось без искусственного орошения, тем более что по рассказам оставшихся коренных жителей дождей не было с момента взрыва. То есть с апреля. Итак, раздвигая руками заросли люцерны (в перчатках и респираторе), я направился напрямую к речке поперек поля. Пройдя таким образом 150 метров, я обнаружил распылитель (опрыскиватель), торчащий из земли. Затем еще один, потом еще несколько. Пресек поле, нашел подстанцию, затем насосную станцию с водозабором прямо из речки. Все оказалось в действующем состоянии. Дальнейшее могло быть делом техники. Однако после доклада в штабе с просьбой скосить люцерну для дальнейших работ по водоснабжению почувствовал сильную головную боль, продолжавшуюся почти сутки, - видимо, нахватался радиации в люцерне. К вечеру голова уже раскалывалась и началась рвота с зеленью из пустого желудка. Ребята помогали как могли. Дали стакан водки. Выпил как воду, лег в кровать. Все пошли ужинать. Приносят покушать. А я - не в состоянии. Боли в голове не проходят - не до еды. В таком полубредовом состоянии дотянул до утра.

 

Утром в 5 часов 30 минут встаю. Мысль, что можно отлежаться, отбрасываю – дел много. Несмотря на разрывающуюся голову иду в столовую, заставляю себя выпить два стакана чая и... в автобус. До Чернобыля езды больше часа, прикорнул немного. Только пришел на рабочее место, начались звонки. Распоряжения - боли все забылись как-то.

 

К сожалению, первые дни служба радиационной безопасности практически отсутствовала. Потом появилась, но дали дозиметры типа авторучки с пределом измерения от 5 до 50 рентген, то есть если получил хоть немного меньше 5 рентген, прибор автоматически сбрасывал показания. Только недели через две нам выдали накопительные «таблетки», одна до 5, а другая до 50 рентген. Легче нам не стало, однако при периодической проверке таблеток точность радиационного контроля стала выше. Одежда наша постоянно «фонила», и приходилось переодеваться иногда по нескольку раз в день. Для получения новой одежды нам выдавались специальные справки.

 

СПРАВКА

 

Выдана т. Плужник В.И., работающему в

 

В том, что загрязнение его спецодежды (куртка, брюки, халат, белье, обувь)

 

превышает установленные нормы.

 

Дозиметрист

 

Начальник участка БД

 

Энергетическая служба, кстати, состояла не только из управленческого аппарата, но из целого комплекса энергетического снабжения и малой механизации. Это бетононасосы, компрессорные станции, отбойная техника и т.п. Одних радиостанций в нашем ведении было от 200 до 500 комплектов. А была еще и проводная связь, и освещение рабочих мест и т.д.

 

С болью в душе и сердце вспоминаю людей, которые ценой своей жизни сохранили жизнь мне и многим другим товарищам.

 

Здесь мне хотелось бы рассказать о некоторых технических и прочих решениях, во многом влияющих на нас и окружающую среду. В то время их было великое множество.

 

Часть из них была, прямо надо сказать, ошибочными.

 

Например, в самом начале после взрыва было принято решение не допускать дождей. Это выполнялось с помощью зенитных батарей, снабженных специальными снарядами. Мысль была, чтобы не допускать попадания радиоактивной пыли в почву.

 

Вследствие этого везде лежала и перемещалась с помощью ветра радиоактивная пыль, разносящая α и β частицы, что никак не улучшало наше здоровье.

 

Единственным средством от этой напасти были противогазы и респираторы. Противогазов нам не давали по причине их отсутствия. Респираторы тоже оказались разными: фиолетовые - 5-кратные, желтые - 10-кратные, белые одинарные – тоже 10-кратные, белые двойные - 50-кратные, черные - 100-кратные. Однако черные были только у работников ЧАЭС. Мы же, пока вникли в это дело, уже нахватались этой пакости, так сказать, всласть. Вскоре решение о «обездождевании» было отменено, пошли дожди, и стало легче. Вышло из земли и стало уходить в землю.

 

Затем было решение сбрасывать с помощью вертолетов в жерло 4-го аварийного блока свинцовые болванки весом 100 кг. Первоначальная идея была несколько уменьшить при этом уровень радиации, постоянно извергавшейся реактором. Не была учтена температура в жерле 2000-2500°С. Вследствие этого решения мы получили радиоактивную пыль с радиоактивным свинцом. Если ранее мы спасались от действия радиоактивного цезия японскими таблетками, то со свинцом мы бороться никак не могли из-за отсутствия средств. После этого многие оправлялись по большому с кровью. Впоследствии это решение было отменено как ошибочное.

 

Также неверной была, на мой взгляд, поголовная эвакуация работников электрических сетей, подстанций и других специальных служб района. Из-за этого приходилось терять время (взамен приобретая лишнюю радиацию), отыскивая необходимые источники, которые можно было использовать для временного электро-, водо- и теплоснабжения. И при этом принимать самостоятельные решения.

 

Например, было задание энергослужбе по электроснабжению причала на реке Припять для приема и перегрузки инертных материалов (щебня, песка, гравия) с прибывающих барж. Беру служебный УАЗик, выезжаю на место для рекогносцировки и принятия решения по подключению мощного экскаватора с ковшом 4,5 м, работающем от электропривода напряжением 6 или 10 кВт.

 

Прибыв на место, поехал вдоль ЛЭП с конца по предположению. По ходу движения увидел какое-то предприятие, куда и входила ЛЭП. Въехал в распахнутые ворота и понял, что это были судоремонтные мастерские, так как увидел на стапелях катер. За ним еще один для ремонта.

 

Справа механическая мастерская. Двери открыты нараспашку. Стоят несколько станков. Людей нет никого. Токарный станок прямо у входа. Рядом на тумбочке наполовину выпитый стакан чаю. Надкушенный бутерброд с маслом и колбасой, правда уже тронутый пухом. Рядом на верстаке разложен в полном комплекте токарный инструмент... Впечатление такое, что человек вышел только что, скажем, по малой нужде.

 

В задумчивости выхожу во двор. Во дворе понизительная подстанция. Определяю по надписям номинальное напряжение. Оказалось как раз желаемое - 6 кВт. Трансформатор гудит, значит работает. Для верности опять захожу в мастерскую. Нажимаю кнопку «пуск» сверлильного станка. Работает нормально. Все под напряжением - заброшено, и никого.

 

Опять выхожу во двор. В блокноте рисую схему эл. снабжения с номерами подстанции и ЛЭП-6 кВт. Вдруг откуда-то сверху идут двое мужиков в военной форме в противогазах с дозиметрическими приборами. Подходят, здороваются, не снимая противогазов. Спрашиваю, ребята, мол, сколько тут (кстати, нас списывали и отсылали домой, если кто нахватал 25 и более рентген). Один из них наладил дозиметр и глухо так из противогаза говорит: «Там, где ты стоишь, больше ста рентген». Естественно, меня с этого места как ветром сдуло (правда, я уже сделал что было нужно).

 

Сел в УАЗик, ноги свесив в сторону. С открытой дверцей так и доехал до Припяти, где хорошенько вымыл сапоги веником, случайно оказавшимся в машине. Однако и это не помогло. При первом же дозиметрическом контроле все у меня зашкалило. Пришлось* очередной раз мыться с мылом под душем, переодеваться и переобуваться.

 

Но были решения и высшего класса необходимости, очень верные и важные. И самое главное - саркофаг над 4-м блоком ЧАЭС. О нем все известно. Я же хочу рассказать о начальном варианте.

 

По техническому решению нами была выполнена часть основания подпорной стены высотой около 14м в районе трансформатора. Для этого было взято семь железнодорожных платформ. На ж.д. ветке вблизи от Чернобыля, то есть вдали от реактора, они были соединены арматурой, оборудованы сетевой опалубкой и прочими принадлежностями, что позволило в дальнейшем бетонирование этого «поезда» с помощью дистанционно расположенных бетононасосов частично после установки платформ на место с помощью двух освинцованных танков. Часть подпорной стены высотой около 5 метров была забетонирована на месте монтажа и после этого доставлена с помощью танков на место между реактором и трансформатором. Далее эта подпорная стенка была доведена до высоты 7, 5 м, были замоноличены стыки между платформами и продолжалось ступенями наращивание высоты до 14 м.

 

Это в дальнейшем и дало возможность в кратчайшие сроки выполнить весь цикл работ по саркофагу. Так как под защитой подпорной стены толщиной около семи метров у основания, а далее 5 метров стало возможным применить весь арсенал механизмов и оснастки с относительной безопасностью для людей и техники (уровень радиации без защиты в этом месте составлял около тысячи рентген).

 

Среди технических решений было и то, о котором я хочу рассказать особо. Оно было принято министром, естественно, не в одиночестве. По этому решению был изготовлен «колпак» из листового титанового сплава, предназначенный для установки сверху над 4-м реактором с целью ограничения выбросов из ректора, которые в это время происходили постоянно. Изящно, технически безукоризненно выполненная конструкция. Это было одно из первых хорошо выполненных распоряжений руководства. Мы даже немного гордились. Почти всем руководством мы сфотографировались у этого «шедевра».

 

Хотели монтаж колпака произвести сразу же после этого. Однако министр решил сам присутствовать при этой операции, и монтаж отложили. Министр прилетел на своем самолете, и сразу же началась работа по транспортировке.

 

Два грузовых вертолета застропили колпак на высоту ~ 1,5 км. Началась транспортировка. И вдруг возник резкий, порывистый ветер 20-25 км в секунду. При этом груз начало раскачивать - шутка ли, такая парусность! Прицепное устройство на одном из вертолетов оборвалось.

 

Колпак отцепился и с огромной амплитудой начал раскачиваться еще больше. Во избежании аварии второго вертолета и гибели экипажа была дана команда отцепить груз. Колпак, как сухой лист, начал планировать с высоты 1,5 км на землю и разбился всмятку.

Как говорят, это был «генеральский эффект».

 

Владимир Плужник, 1-й главный энергетик УС-605 г.Чернобыль, 1986 г. Умер 16 июня 2003 года.