Все колонии похожи одна на другую. Ряды "колючки", вышки с автоматчиками по периметру, общежития, здание столовой. В стороне - цеха "промышленной зоны" - "промки". И люди в неизменных черных бушлатах с матерчатой табличкой на правом нагрудном кармане: фамилия, инициалы, номер отряда… И Борская "одиннадцатая", официально - Учреждение ФГУ ИК-11 ГУФСИН Нижегородской области, внешне ничем не отличается от других. Отличие сперва неуловимое, атмосферное. Если переступая порог иных исправительных колоний, чувствуешь, как окутывает тебя волна если не ненависти, то отчуждения, на ненависти замешанного, то здесь подобное ощущение гораздо слабее. И на многих лицах отсутствует неописуемое (но и не спутаешь) "зэковское" выражение: лица как лица… Это объяснимо: последние два с половиной года в "одиннадцатой" содержатся, как гласит третья часть статьи 80 Уголовно-исполнительного кодекса РФ, "осужденные - бывшие работники судов и правоохранительных органов". "Оборотни", как нынче обычно говорят…

Ограниченный контингент

В книге, выпущенной к 40-летию создания "одиннадцатой", ее многолетний начальник, полковник внутренней службы Игорь Ревокатович Дерябин пишет: "Итак, 29 ноября 2005 года - новый исторический день в истории ИК-11… Принято 5 (пять) осужденных, бывших сотрудников… правоохранительных органов. Из них четверо строгого режима…" Затем следует пофамильное перечисление "первых ласточек" с указанием срока и стажа "государевой службы". Тут-то и опровергается первый из устоявшихся в общественном сознании мифов: все эти, прости Господи, "сотрудники" могут быть названы таковыми лишь с очень серьезными оговорками. Один из них за тринадцать лет до посадки (кстати, за убийство) год проработал в милиции. Потом десять лет назад сидел за баранкой спецавтомобиля. Третьи полгода прослужил милиционером-стажером. Так стажировкой дело и закончилось… И так далее. То бишь успели уже позабыть эти люди, что когда-то где-то как-то "порядок охраняли"…
- И таких у нас много! - рассказывает полковник Дерябин. - Поработал когда-то год пожарным, с той поры уже и счет судимостям своим потерял, а все "сотрудником" числится!
Или другой такой же: призвали его когда-то во внутренние войска МВД, через три месяца комиссовали. С той поры четыре раза успел на скамье подсудимых отметиться, и всякий раз попадал на спецзоны. Таков порядок. Однако "сотрудником", даже и бывшим, язык не повернется его назвать…
Второй тип "оборотней", отбывающих тяжелые, как правило, сроки в борской колонии, - это, как деликатно выразился в беседе с автором Игорь Ревокатович, в основном представители Южного федерального округа. Бывшие дудаевские и масхадовские боевики из Чечни и Дагестана, поддержавшие кровавый и до сих пор еще тлеющий кавказский "газават". Они тоже когда-то в милиции служили. А надо сказать, что еще при советской власти место милиционера в тех краях было более чем престижно, и далеко не все тамошние блюстители порядка думали о поддержании хоть какой-то законности. Так что 70 человек, ныне отбывающих в нашей колонии, - это еще не так много. Вообще, на Бору отбывают наказание представители 54 регионов России. (И то: "ментовских" зон на Руси всего пять. Правда, в Советском Союзе и всего-то одна была - нижнетагильская).
Ну и, наконец, третий тип: люди "из-под погон", совершившие преступления в период прохождения службы в органах правопорядка (их 80 процентов), сотрудники прокуратур, судов, МЧС… Среди них - такие известные личности, как бывший помощник губернатора области Марк Переверзев или бывший начальник штаба Приокского РОВД Алексей Дикин, брат бывшего зампредседателя ОЗС Михаила Дикина. Сам старший брат вину свою искупает в Рязанской ИК-3…
Именно те, кто попал в колонию "из-под погон", в значительной мере определяют ту "внутреннюю" трудноуловимую разницу между ИК-11 и другими зонами, которую попытались мы описать в начале этих заметок…
Быть может, где-то есть на земле зона, на которой отбывает срок осужденный, признающий, что сидит "за дело". Быть может, и снежный человек где-нибудь бродит. Вероятность встретить оба вышеупомянутых существа приблизительно одна и та же.
"Одиннадцатая" не исключение: здесь тоже сплошь жертвы "судебных ошибок", "подстав", "заказов". Однако разница все же есть: так, сотрудники колонии рассказывали, что отбывает у них наказание опер московского СИЗО, излишне резко обошедшийся с бандитом, тоже в свое время носившим погоны. И пошли по этапу оба: один - за горе, которое людям принес, другой - за "превышение должностных полномочий", за излишнее усердие. И оба в итоге оказались на Бору.
Конечно, "преступление из лучших побуждений" - все равно преступление, и должно быть наказано. Но все-таки относишься к двум упомянутым разновидностям преступников по-разному…

85 процентов - здесь “за дело”

Худощавый человек лет 45 улыбается растерянной доброй улыбкой, а глаза - цепкие, холодноватые, - глаза старого опера. Подполковник милиции Юрий Левит был когда-то начальником уголовного розыска города Сочи. На зону попал за распространение наркотиков: утверждает, что сотрудники тамошнего Управления Федеральной службы наркоконтроля, которым обязан он своим пребыванием в наших краях, сейчас арестованы, и он очень надеется до освобождения встретиться с ними. "А потом меня освободят и реабилитируют, и я вернусь в милицию!" Опять-таки: верить зэку на слово - дело неблагодарное, но разговор наш был при представителе администрации колонии, так что сведения об аресте супостатов вряд ли ложны… Находим лазейку в рассказе подполковника об ансамбле "Борский этап", которым он руководит ("Я ведь музыкальное училище заканчивал. Так что дело знаю! А репертуар наш - "Дискотека 80-х", очень это сейчас популярно"), и задаем сакраментальный вопрос: каково сидеть тому, кто всю жизнь сам сажал всякую нечисть? "Я себя не отделяю от тех, с кем сижу. Но лишь постольку, поскольку судьба у нас общая. Подавляющее большинство из них получает свое. А я - мент, ментом и останусь". И повторение рассказа о том, что "подставлен"…
"Вы, конечно, не обязаны мне верить…" - говорил, прощаясь со мною, бывший подполковник. И все может быть. И все же мент - это диагноз. И никакая зона эту "болезнь" не вылечит…
Вторит Юрию Ефимовичу и капитан милиции Игорь Сидорчук, бывший начальник отдела уголовного розыска Московского РОВД Нижнего Новгорода. (В "НН" за 10 ноября 2006 года мы рассказывали о его деле, не лишенном, мягко говоря, некоторых странностей. "Странности" с той поры для нас понятнее не стали, но и судебное решение не нам оспаривать. Да и вообще тема это иная.) Сейчас бывший капитан на Бору. Получил четыре года. На наш вопрос, как ему здесь живется, Игорь неожиданно отвечает: "Хорошо! Работаю на здешнем предприятии, делаю сиденья для автомобилей. Хожу в молельный дом, ставлю свечи за здравие друзей и врагов моих. Очень скучаю…" "А товарищи как?" - задаю вопрос. Сидорчук поднимает глаза. На месте потерянного, махнувшего на себя рукою зэка неожиданно возникает опер, славный в свое время своею жесткостью и упорством: "Восемьдесят пять процентов сидят здесь за дело! Я бы им еще и побольше дал, чем получили! А вот оставшиеся, на мой взгляд, ни в чем не виноваты. Хотя… я ведь тоже не для всех хорош был. И увольнял, и выговоры объявлял. Вот сейчас два опера из моего бывшего отдела осуждены. Скоро "поднимутся" на зону, выясню, виноваты они или нет. Но вопросы, если и есть, то к судам, а не к администрации колонии. Живется мне здесь действительно хорошо…"
Мнение Игоря о "проценте" виноватых и невиноватых оставим на его совести. А само мнение приводим мы потому, что оно типично для милиционера, и за решеткой считающего себя милиционером. Менталитетно (простите за невольный и грубоватый каламбур) считающего себя ближе к администрации колонии, чем ко многим из товарищей по заключению…

Вместо эпилога

Сотрудники колонии и сам "хозяин" в один голос говорили, что с той поры, как зона сделалась милицейской, проблем у них поубавилось в разы. Исчезла "отрицаловка", резко укрепилась дисциплина. Осужденные сами поддерживают порядок и в отрядах, и на производстве - сказывается милицейская закваска. Около половины населения колонии работают на производстве и в обслуге, остальные "ждут", по выражению полковника Игоря Дерябина. И работают люди как надо: к труду привычка у них есть, не то что у профессиональных уголовников. Обычные зэковские "градации" - не то чтобы их нет (традиционно в авторитете милицейские опера), но все это "приглушено", и нормальной жизни ИК-11 не мешают.
Наконец, гордятся "хозяева" и тем, что по УДО выходит из их колонии больше народу, чем по концу срока. И это говорит о многом.
Правда, своеобразной "гордости зоны", курсанту академии МВД, навалившему гору трупов и получившему 21 год лишения свободы, "условка" не грозит. Да и не один он такой…
Игорь ГРАЧ.

Судьба

"В 2002 году по знаменитому "муровскому" делу был осужден опер. Потомственный милиционер: прадед, дед и отец его служили в милиции, так что парень никем себя кроме милиционера в жизни не видел. Соответственно, свой арест воспринял он как трагедию вселенского масштаба. Как несмываемый позор. Около года бродил он по зоне, о чем-то горячо беседуя сам с собою, а потом в один непрекрасный день его обнаружили висящим в петле. Не вынес… В то время постановление о пересмотре его дела (не исключено, что с реабилитацией) уже начало свой неспешный путь от Москвы до Рязани. И - опоздало буквально на несколько дней…"
(Из рассказа сотрудника Нижегородского ГУВД, в 2003 - 2005 годах отбывавшего срок в ИК-3 Рязанской области. )

P.S.

Благодарим руководство ИК-11 во главе с полковником внутренней службы И.Дерябиным, руководство ГУФСИН Нижегородской области, пресс-службу областного ГУФСИН за помощь в подготовке материала.