Извините, к нам в форме нельзя", - решительно произносит работник кафе. "Странно", - удивляется крепкий рослый военный и покидает заведение, придерживая дверь единственной рукой...
...Майор Колмаков пьет крепкий кофе, приготовленный любимой женой Аленой, и на вид совершенно спокоен. Двадцативосьмилетний парень в горячей точке прослужил два года и после тяжелого ранения почему-то снова кинулся в бой - к пятидесятиградусной жаре, Тереку и фугасам.
- В Чечню после военного училища вызвался, чтобы понять, что же на самом деле значит "горячая точка", "боевые действия". Большинство офицеров, командиров, тех, кто отдает приказы и отвечает за жизни бойцов, сами пороха не нюхали. Я же таким быть не хотел.
В 21 год Михаил уже командовал инженерно-саперным взводом батальона оперативного назначения - разминировал участок на дороге, по которой в Грозный доставляли провизию и боеприпасы. Каждый день следовали одному и тому же распорядку: в четыре-пять утра подъем, затем завтрак, сборы и привычный рабочий маршрут до станции Новотерской.
- Чтобы запутать боевиков, работали по-разному. Чаще всего шли в шахматном порядке - искали фугасы, взрывные устройства, спрятанные вдоль дороги. Если разведчики находили что-то подозрительное, группа останавливалась. Ребята приседали, готовые к защите: боевики обычно располагались где-то поблизости и, если мы что-то находили, они открывали огонь или старались взорвать снаряд, чтобы хоть кого-нибудь зацепить. К подозрительному предмету отправляли собаку, и если она определяла, что он опасен, то мы его уничтожали или разминировали вручную.
Отдохнуть себе позволяли только к полуночи. Впрочем, спать в южном пекле не хотелось, да и организм к четырехчасовому сну быстро привык.
- Первый месяц по центроподвозу (так условно называется главная дорога на Грозный. - А.Ш.) ходить было безумно страшно. С бронежилетом он почти не расставался. А потом наступило что-то вроде равнодушия. Через полгода по одной из самых жутких чеченских дорог ходил, как гражданские люди на работу. Когда каждый день делаешь одно и то же, привыкаешь…
- Участок, который мы проверяли, находился в равнинной местности. То есть у боевиков мы были как на ладони. Долгое время мне, можно сказать, везло. Я ни разу не попадал под обстрел, и все операции проходили успешно. Но однажды удача отвернулась. Это было в июле 2003 года. Мой контракт истекал меньше, чем через две недели. Я собирался домой, к жене и годовалой дочке. Но попросили в этот день кого-то заменить - и я отправился на трассу. Со мной вызвался идти мой боевой товарищ, кинолог Борис. Он-то и обнаружил смертоносный тайник. Отправил на разведку свою любимую собаку. Альфа села в пяти метрах от того места - и тут снаряд взорвался... Помню, как нас везли на вертолете, и я к Борису поворачивался и спрашивал: "Как ты?" А он мне показывал большой палец, мол, все отлично. В тот же день моего друга не стало, вскоре умерла от тоски и его Альфа. А мне ампутировали поврежденную осколками руку и отправили в госпиталь под Москву.
Двух с половиной месяцев, проведенных в Балашихе, хватило, чтобы кое-что переосмыслить. В голове от отношения некоторых чиновников к ветеранам-инвалидам стало чуть меньше патриотизма, зато в сердце - еще больше горечи за своих ребят. Бросать их, подавленных и напуганных, было нельзя, даже несмотря на долгую разлуку с Аленой и маленькой дочкой Анечкой. Михаил попросился назад, в Чечню, чтобы поддержать друзей, свою роту в шестьдесят человек. Только вот орден Мужества ему дали вовсе не за это, а за ранение.
- Если бы я не потерял руку, наверно, не было бы никаких наград! Многие ребята получают ордена за краткосрочные командировки в Чечню. А как же те, кто служит там по нескольку лет? Ведь именно они и совершают настоящий подвиг, работая день ото дня, выполняя свой воинский долг. Мне запомнился один парнишка. "Плешь" - такое "кодовое имя" на маршруте у него было. Один раз он увидел фугас, остановил колонну и должен был подойти ко мне, чтобы доложить, что именно произошло. Все стоят - а он не идет. По цепочке передаем: "Где Плешь?" - неизвестно. Через некоторое время смотрю - идет живой, а в руках несет разминированное устройство. "Плешь, ты почему про фугас мне не доложил?" А он отвечает: "Товарищ лейтенант, вам ведь завтра к жене ехать, она рожать будет, а у меня нет никого. Я потому сам разминировал, чтобы только вы к нему не прикасались". Я чуть не заплакал...
В 2005-м майор Колмаков вернулся в Нижний. С тех пор у него совсем другой фронт - семья. Теперь они его Родина, а для них он - защитник. О том, что было в Чечне, он рассказывает совершенно спокойно, даже шутит, улыбается, смеется. Многого, скорее всего, не договаривает, но… все, что хотел, он, пожалуй, уже увидел, все, что мог - себе доказал. И важно ли, подвигом это называется или горькой случайностью?
Анна ШУВЕРОВА.