…Внизу, под окнами, звякнул на рельсах первый трамвай. Ольга вздрогнула от резкого звука и очнулась, судорожно хватая ртом воздух. Бешено, как после стремительной погони, колотилось сердце. О Господи, опять этот сон! Вот уже пятый год как нет Сергея, а ей все снится нескончаемый сон, где он живой и здоровый, улыбается, разговаривает, гладит ее по волосам и смотрит долгим пронзительным взглядом. То оказывается, что он был в далекой командировке и неожиданно вернулся, то - болел и теперь его выписали из больницы… И всякий раз, просыпаясь, она еще некоторое время мучительно соображала, что здесь явь, а осознав наконец реальность, разбитая, долго лежала в постели, остужая слезами разгоряченную душу. Сильная, всегда уверенная в себе, она, пожалуй, впервые в жизни не могла ничего изменить и потому плакала не столько от горечи утраты, сколько от бессилия. И кто придумал эту дурацкую фразу - мол, время лечит? От памяти нет лекарства, с годами боль не утихает, но все затем происходящее, как костная мозоль в точке излома, становится для нее лишь бесчувственным панцирем. И - как старая рана перед ненастьем - боль то и дело выныривает наружу, обнажая нервные окончания…

"Время в конце концов переправит нас через реку, а бремя горестей наших останется на том берегу…"
Ромен Роллан.

Вам и не снилось…
Их семейный быт за много лет совместной жизни был настолько упорядочен, что даже в мелочах предсказуем. По утрам жена неизменно вставала раньше мужа и, неслышно нажав кнопку будильника, на цыпочках проходила на кухню. Притворив дверь, чтобы никого не разбудить, готовила завтрак, красиво, как на праздник, сервировала стол: салфеточки, вазочки, украшенные резанными из овощей розочками салаты… Потом становилась посреди прихожей - налево детская, где спал сын, направо их спальня - и дурашливо громко провозглашала фразу, усвоенную со времен ее пионерлагерного детства:
- Подъем, подъем! Кто спит, того убьем…
Пока ее мужчины завтракали, она успевала, не переставая жевать, почистить перышки, одеться-причесаться, попутно поцеловав того и другого в теплые макушки, потом провожала сына в школу и возвращалась на кухню, чтобы убрать со стола. Если оставалось немного времени до приезда служебной машины, Сергей садился за пианино и к неописуемому ужасу соседей в такую рань играл любимый вальс жены "Брызги шампанского". У порога они всегда целовались. Не как супруги - в щечку, а как молодые любовники после страстной ночи. А потом она непременно выходила на балкон, чтобы посмотреть, как муж, прежде чем сесть в машину, поднимал голову и, шутливо приставив ладонь к воображаемому козырьку, отдавал ей честь.
В их доме всегда шутили: они с мужем подшучивали над Никиткой, сын и муж без конца разыгрывали ее, они с Никиткой разыгрывали Сергея. Вот так и жили, играючи, легко, не переставая тем не менее друг друга удивлять. Если Ольга выходила из дома первой, это было в те дни, когда она до работы заезжала, например, в парикмахерскую, то на столе, накрытом к завтраку, оставляла записку типа: "Товарищи мужчины! Не забывайте соблюдать морской закон…" А часом позже, выходя из парикмахерской, находила на лобовом стекле своей серебристой "ласточки", подаренной Сергеем на 8 Марта, такую же шутливую записку или огромную бордовую розу любимого сорта "Софи Лорен"…
Муж был намного старше Ольги, и потому их отношения больше походили на отношения отца с дочерью. Он любил ее до беспамятства и баловал, как балуют в семье долгожданное дитя, во всем ему потакая и исполняя все его желания. А Ольга купалась в этой беспредельной любви и ежесекундной заботе, будто в теплой морской купели, и в благодарность за такое счастье, как преданный паж, служила Сергею верой и правдой. То ли в шутку, то ли всерьез он ревновал жену к ровесникам, а Ольга вполне искренне недоумевала: да как же можно добровольно отказаться от того, о чем мечтает каждая женщина, и только у одной из тысячи эти мечты сбываются?
Какая чудная игра…
У Сергея правый висок был более седым, чем левый, и он частенько в шутку говорил: это потому, что в гостях, в машине и даже в самолете Ольга всегда сидела по правую руку от него… Ольге нравилось бывать в разных странах, и они втроем, а потом уже, когда сын стал взрослым, и вдвоем много путешествовали. Сергей занимал пост большого начальника, неплохо зарабатывал, но у них отродясь не было сберегательной книжки. Все свободные деньги они спускали на турпоездки и в иные года умудрялись за один отпуск побывать в нескольких странах. Ольга обожала этот дорожный мандраж, волнение в крови перед полетом, суетливость и многообещающий гул аэровокзалов, многоликие толпы европейских столиц, ослепительные средиземноморские пляжи…
Потом уже, когда у Сергея случился первый инсульт, врачи настоятельно рекомендовали своему пациенту отдыхать исключительно в среднерусской полосе: никаких нагрузок, дальних поездок и смены климата! Ольга хорошо запомнила этот их отпуск, который они провели вдвоем в загородном пансионате: три недели их сопровождал унылый дождливый пейзаж за окном, редкие прогулки по весеннему лесу и до отвращения надоевший за предыдущую зиму телевизор. Впрочем, они и там веселились. Например, однажды вечером, придя с ужина, Ольга обнаружила пропажу своего портмоне с большой суммой денег. Расспрашивала горничных, охала, сокрушалась, потом все-таки смирилась с мыслью, что сама виновата - наверное, забыла портмоне в вестибюле… А утром, едва открыв глаза, она увидела странную картину: с потолка подвешенные на ниточках разной длины, тихонько кружась, свисали многочисленные купюры, на прикроватном столике из выпотрошенного портмоне торчал букет мокрых подснежников, а на зеркале зубной пастой было написано размашистым почерком Сергея: "Поздравляю с 1 апреля!".
Потом, уже когда наступило лето, Ольга придумала эту чудную игру. Вечером после работы они с Сергеем на его служебной "Волге" деловито мчались в аэропорт, изображая отпускников, отправляющихся в путешествие.
- Ты ничего не забыл? - с серьезным видом спрашивала она его. - Паспорта? Билеты на самолет?..
Давно привыкший ко всем таким чудачествам безмолвный их ангел-хранитель по имени Миша, а если быть точным - личный водитель мужа, только плечами пожимал: ей-богу, как дети!
В аэропорту они занимали очередь к стойке регистрации пассажиров и затем отправлялись в буфет. Стоя перед высокими круглыми столами, не предполагающими стулья, они жадно поглощали здесь с картонных тарелочек какой-то сомнительный винегрет с кусочком костистой селедки и запивали все это газированной минеральной водой из таких же картонных стаканчиков. Случайного соседа по столику просили сфотографировать их "на память" и взахлеб хохотали, когда тот всерьез предупреждал их о том, что "фотографироваться перед полетом - плохая примета"…
- Мы будем жить долго и счастливо! - наперебой убеждали они наивного фотографа и сами в этом ничуть не сомневались. А насытившись вдоволь игрой, дружно махали вослед оторвавшемуся от взлетной полосы самолету и сопровождаемые удивленными взглядами здешних обитателей, довольные, покидали здание аэропорта. Адреналин, которому суждено было выплеснуться в авантюрную кровь, благополучно завершал химическую реакцию, и в Ольгиной мятущейся душе на несколько недель воцарялось равновесие.
Еще одна осень
Потом у Сергея случился второй инсульт. На "скорой" его увезли в ведомственную больницу, а уже к вечеру Ольге позвонил главврач:
- Квартира Корнеевых? У Сергея Александровича третий инсульт, боюсь, это конец, - откуда-то издалека, как из космоса, донеслись до нее чужие слова.
Но она все-таки успела доехать! Когда ворвалась в палату, ее Сережа еще дышал. Она припала к его груди.
- Не сердись… я вас люблю, - одними губами прошептал он еле слышно.
…Внезапный сон, разбередивший Ольгу с утра, не давал ей покоя. Едва дождавшись конца рабочего дня, она выскочила под дождь без зонта, села в машину и покатила на кладбище. Не доехав пары кварталов, вдруг резко затормозила, но, помедлив несколько секунд, лихо развернулась и газанула в противоположном направлении. Она нервно постукивала пальцами по рулю, пережидая пробки, нетерпеливо трогалась с места и снова зависала в нескончаемом потоке машин. Когда приехала в аэропорт, то сразу как-то обмякла и даже успокоилась. Инстинктивно озираясь по сторонам, будто искала глазами в толпе кого-то знакомого, прошмыгнула в зал ожидания. Покрутившись между рядами кресел несколько минут, спросила у какой-то дамочки с йоркширским терьером под мышкой, где здесь буфет…
Как же все изменилось! Не было больше картонных тарелочек, использованную пластиковую посуду официантка в униформе ловко отправляла в специальный контейнер вместе с одноразовым подносом. А самое главное - на цивильного вида витрине под стеклом красовались всевозможные бутерброды, хот-доги и пицца, улетающим пассажирам предлагались даже жареные куриные ножки… Не было вот только заветного винегрета с селедкой. Пока выбирала себе бутерброды, пока искала свободное место, прошло еще четверть часа. Обреченно отвинчивая крышку бутылочки с колой, Ольга вдруг вспомнила, что говорил ей сегодня по телефону Олег. Так звали мужчину, с которым вот уже год ее связывал вялотекущий роман:
- Хватит жить прошлым! Ведь жизнь на этом не закончилась… И вообще - выходи за меня замуж! - внезапно выпалил он в трубку.
Он очень хороший человек, этот Олег. Но, когда она смотрит на него, неизменно думает о том, что никто и никогда ее уже не будет любить так, как любил Сережа…
- Пассажирка Корнеева Ольга Андреевна! - вдруг торжественно огласил диспетчер ее имя во всех динамиках аэропорта. - На первом этаже аэровокзала возле справочного бюро вас ожидает муж. Повторяю! Пассажирка Корнеева…
Несколько мгновений она стояла как вкопанная. Потом вздрогнула. Потом рванулась движением раненой птицы… И вдруг опрометью бросилась бежать, на ходу опрокидывая чьи-то чемоданы и сумки.
- Где тут справочная?! - не кричала, а в истерике голосила она, пугая встречных обезумевшими глазами.
Понимая, что произошло нечто серьезное, встречные спешно уступали ей дорогу, показывая жестами:
- Там! Там справочная!
А потом и вовсе толпа расступилась. Ноги стали ватными, а голоса смешались в единый гул. Потолок с хрустальными люстрами покачнулся и куда-то поплыл, увлекая Ольгу за собой…
Когда она пришла в себя, то увидела над собой бледное лицо Олега:
- Оля-Оля, ну разве можно так? А если бы я не догадался, где тебя искать?..
Казалось, что сон, встревоживший ее нынешним утром, закончился только что. Как будто последняя надежда отчаянно рухнула в пропасть, и ей теперь оставалось только одно - сделать последний прыжок, чтобы оказаться на другом берегу.