Заместитель начальника ЛИУ-3 по кадрам и воспитательной работе полковник внутренней службы Владимир Хренов говорит, что за два с лишним десятка лет службы разучился удивляться. Сколько разных, порою колоритнейших людей прошло через его руки, сколько самых разных, порою самых причудливых судеб. И лишь когда доставили на "тройку" чеченского боевика, участника нападения на Буденновск в недоброй памяти 95-м, подумал он, что и ему может подкинуть жизнь что-то новенькое…
Обычный контингент
- Напрасно подумал, - с брезгливой усмешкой рассказывает Владимир Михайлович. - Никакой принципиальной разницы между этим парнем и нашим обычным контингентом нет. Такой же "ни в чем не виноватый": ни в кого не стрелял, ни над кем не издевался, не мучил: просто постоял у ворот больницы с автоматом - и все! И вообще: Басаев во всем виноват, а ему, бедненькому, отвечать приходится!
А еще - и с гораздо большим интересом - рассказывал полковник Хренов о 33-летнем Петре Распопове, художнике-богомазе, занявшем второе место на Всероссийском конкурсе православных общин. Парень написал икону Пресвятой Троицы для местного храма, написал чудесно.
А прежде, на воле, икон не писал. И на зону попал с целым букетом тяжелых статей: разбой, тяжкие телесные, нанесенные с особой жестокостью…
Сейчас Петр представлен на условно-досрочное освобождение. Богу одному известно, будет ли он после освобождения продолжать писать иконы или вновь займется разбоями. Как правило, бывает второе. Но это тот случай, когда вопреки опыту и жутковатой статистике хочется верить в исключение…
Гремучая смесь
Сюда, на "тройку", со всей области свозят осужденных, больных туберкулезом. И само учреждение именуется не просто исправительным, а лечебно-исправительным. Соответственно и контингент здесь в каком-то смысле более трудный, чем в других колониях. Известно ведь, что туберкулез - болезнь социальная. Еще на воле нужны определенные условия, чтобы оказаться в "поле деятельности" палочек Коха. Так что и режимы на "тройке" существуют все - от общего до особого, и отряды формируются несколько иначе: ведь выздоравливающих не поставишь в один строй с больными открытой формой. И отличие основное от прочих мест лишения свободы - это гораздо более высокий, чем в "здоровых" зонах, уровень медицинского обслуживания.
Зато уж и больные попадаются - дай бог! Так, более 80 человек больны тем, что здесь почти официально именуется "гремучей смесью": кроме туберкулеза, у них еще наличествует и ВИЧ-инфекция. По словам докторов, смесь действительно гремучая: организм ВИЧ-инфицированного абсолютно не борется с туберкулезом, а туберкулез сам по себе изматывает организм так, что иммунодефицит приобретает особенно зловещие формы.
Не озонирует воздух и то, что сто процентов больных "смесью" - наркоманы, организм у которых и без хворей ослаблен…
С двумя больными удалось пообщаться. Алексей, уроженец Балахны, на игле сидел с 1993 года. Зрачки его притушенных глаз до сих пор сохраняют форму "булавочной головки". Свободы лишился в порядке исключения, не "в результате судебной ошибки", а "за правду": якобы избил педофила. С особой жестокостью. Педофил (а может, и не педофил) потянул на 7 лет строгого режима. А ВИЧ и туберкулез обнаружились в СИЗО. "У меня двое детей, - говорит парень тусклым подземным голосом. - Выйду - старшему будет уже 20. О чем он меня спросит? И что я ему скажу?" Как ни парадоксально, люди, подобные Алексею, - большие реалисты. Многовато видели, чтобы верить в добрых волшебников… или хотя бы в себя самих.
Второй мой собеседник, по имени Павел, "смесью" не болен. Он и повеселее, и пооптимистичнее. Надеется вылечиться, а на вопрос "за что?" жизнерадостным голосом говорит, что за два колеса и 50-рублевую взятку гаишникам. "Даже оперативники смеялись: за такое, говорят, не сажают!" Правильно смеялись, не сажают. На 4,5 года, на строгий режим… Ну, впрочем, старинный принцип мест заключения: "Не веришь - прими за сказку!"
То есть люди - обычные, нормальные насельники наших зон, только больные. И, кстати, в силу специфики именно "тройки", ее сотрудники имеют совершенно точное представление о проценте рецидива: возвращается-то большинство сюда же… А возвращаются многие: труден путь вверх. Вниз, в притоны, в хмельной угар двигаться легче. А это - почти стопроцентный рецидив.
Потому-то, беседуя с врачами стационара, и задал я вопрос, возможно, немного бестактный: с клятвой Гиппократа все понятно, но по-человечески-то как они относятся к своим пациентам?
Исцеление под охраной
Доктор Андрей Поляков, седовласый, но с молодым лицом и манерами старорежимно-интеллигентными с вежливым удивлением поглядел мне в глаза:
- По-человечески? Больные - они и есть больные, их надо лечить. Хотя по окончании нашей медицинской академии я почти сразу попал на работу в Нижегородское ГУФСИН, все же моя задача, как и любого врача, - помогать людям. А мне, фтизиатру, для кого изучение и разработка методик лечения туберкулеза - основная специальность, прямой путь именно в это учреждение. Здесь я работаю, на здешнем материале защитил кандидатскую диссертацию, работаю над докторской. И отсюда никуда уходить не собираюсь!
- Прежде всего хотелось бы мне, - продолжает доктор, - развеять одно из распространеннейших заблуждений: не тюрьмы являются рассадниками туберкулеза. Тюрьмы, если уж пользоваться "растительными" метафорами, скорее палисадник. Социальной природы этой болезни никто не отрицает, но и то верно, что заражаются ею социально незащищенные категории граждан. То есть зависимость обратная: не тюрьма "стимулирует" заболеваемость, а преступления зачастую совершают люди, живущие на воле в "туберкулезных" условиях. В вольных тубдиспансерах ситуация примерно такая же, что и на зоне. Если на то пошло, то здесь даже больше возможностей излечиться: все процедуры люди получают и курс проходят полностью… Парадокс, но в каком-то смысле лишение свободы - благо для наших пациентов. Для научной же работы здесь условия и вовсе сказочные: именно здесь была написана моя диссертация. Если говорить простым языком, мною был разработан метод диагностики заболевания, позволяющий в 4 - 5 раз быстрее выявлять возбудителя туберкулеза. Соответственно можно и меры быстрее принять.
По словам сотрудников, их лаборатория - уникальна в России. Неспециалисту трудно понять, еще труднее - растолковать назначение всех "умных машин", состоящих "на вооружении" медиков ЛИУ-3. Так что ограничимся такой общепонятной цифрой: стоимость оборудования достигает нескольких миллионов рублей. Есть, кстати, и музей культур возбудителя: изучаются разновидности смертельных "палочек" и методы борьбы с каждой…
Правда, ма-аленький нюанс к рассказу доктора Полякова: лекарства и инъекции больные в стационаре получают под охраной, и их употребление строго контролируется. Все же на сознательность контингента рассчитывать не приходится…
Зона как зона
Полоса "запретки", вышки с автоматчиками, сердитый лай из собачьего питомника. Черные и синие бушлаты с фамилиями, худощавые испитые лица с глазами, в которых и после освобождения навсегда, как знак ордена, застынет неописуемое (но и не спутаешь) зэковское выражение. Здание школы, где почти сотня человек получают среднее образование, а 18 - высшее. Кстати, компанию осужденным составляют и 11 сотрудников учреждения. Мини-футбольное поле, здания отрядов, столовка. Партии людей, проходящие мимо с неизменным "Здравствуйте!": сколько раз увидел - столько и поздоровайся, это обязательное правило. Промышленная зона в нескольких сотнях метров. Еще чуть подальше - ферма с молочными коровами, свиньями и прочей живностью.
А вокруг - поселок Пруды, возникший в 30-е как "вольный" поселок отдельного лагпункта страшного Унжлага. В поселке - добротные дома, ДК, школа, магазины. И почти все его вольное население так или иначе работает на "тройке". Или на "тройку". Модно было в перестройку рассуждать о "двух зонах": зэки - во внутренней, сотрудники - во внешней, а условия-де сходные, все-де "срока мотают"…
Что ж, в порядке исключения присоединюсь к хулителям "пережитков тоталитаризма": возможно, в Прудах так и есть. Только одна оговорка: сотрудники ЛИУ не только стерегут тех, кто злоупотребил свободой и лишен ее, но и помогают, бывает, с того света вытягивают сограждан, попавших в двойную беду. (Не забыть бы, впрочем, о бедах, которые эти сограждане принесли своим жертвам, ни в чем не повинным. Все-таки преступника, пусть и больного, не так жалко!) Кстати, смертность среди осужденных, по словам сотрудников, 2 - 3 человека в год: при таких "букетах" болезней - процент невысокий.
А жизнь все-таки есть жизнь. Видели мы, как, забыв и о болезнях, и о неволе, несколько молодых зэков с увлечением играли в снежки. Увидев нас, а паче того - сотрудников в форме, прекратили игру, вроде как застеснялись, принялись лица отворачивать. Но сами лица были почти счастливы, и это было самое странное… и веселое!
Игорь ГРАЧ.
Автор благодарит начальника ЛИУ-3 полковника внутренней службы Петра Гореловского, заместителя начальника Владимира Хренова, кандидата медицинских наук Андрея Полякова и других сотрудников учреждения за помощь в подготовке материала.
Обычный контингент
- Напрасно подумал, - с брезгливой усмешкой рассказывает Владимир Михайлович. - Никакой принципиальной разницы между этим парнем и нашим обычным контингентом нет. Такой же "ни в чем не виноватый": ни в кого не стрелял, ни над кем не издевался, не мучил: просто постоял у ворот больницы с автоматом - и все! И вообще: Басаев во всем виноват, а ему, бедненькому, отвечать приходится!
А еще - и с гораздо большим интересом - рассказывал полковник Хренов о 33-летнем Петре Распопове, художнике-богомазе, занявшем второе место на Всероссийском конкурсе православных общин. Парень написал икону Пресвятой Троицы для местного храма, написал чудесно.
А прежде, на воле, икон не писал. И на зону попал с целым букетом тяжелых статей: разбой, тяжкие телесные, нанесенные с особой жестокостью…
Сейчас Петр представлен на условно-досрочное освобождение. Богу одному известно, будет ли он после освобождения продолжать писать иконы или вновь займется разбоями. Как правило, бывает второе. Но это тот случай, когда вопреки опыту и жутковатой статистике хочется верить в исключение…
Гремучая смесь
Сюда, на "тройку", со всей области свозят осужденных, больных туберкулезом. И само учреждение именуется не просто исправительным, а лечебно-исправительным. Соответственно и контингент здесь в каком-то смысле более трудный, чем в других колониях. Известно ведь, что туберкулез - болезнь социальная. Еще на воле нужны определенные условия, чтобы оказаться в "поле деятельности" палочек Коха. Так что и режимы на "тройке" существуют все - от общего до особого, и отряды формируются несколько иначе: ведь выздоравливающих не поставишь в один строй с больными открытой формой. И отличие основное от прочих мест лишения свободы - это гораздо более высокий, чем в "здоровых" зонах, уровень медицинского обслуживания.
Зато уж и больные попадаются - дай бог! Так, более 80 человек больны тем, что здесь почти официально именуется "гремучей смесью": кроме туберкулеза, у них еще наличествует и ВИЧ-инфекция. По словам докторов, смесь действительно гремучая: организм ВИЧ-инфицированного абсолютно не борется с туберкулезом, а туберкулез сам по себе изматывает организм так, что иммунодефицит приобретает особенно зловещие формы.
Не озонирует воздух и то, что сто процентов больных "смесью" - наркоманы, организм у которых и без хворей ослаблен…
С двумя больными удалось пообщаться. Алексей, уроженец Балахны, на игле сидел с 1993 года. Зрачки его притушенных глаз до сих пор сохраняют форму "булавочной головки". Свободы лишился в порядке исключения, не "в результате судебной ошибки", а "за правду": якобы избил педофила. С особой жестокостью. Педофил (а может, и не педофил) потянул на 7 лет строгого режима. А ВИЧ и туберкулез обнаружились в СИЗО. "У меня двое детей, - говорит парень тусклым подземным голосом. - Выйду - старшему будет уже 20. О чем он меня спросит? И что я ему скажу?" Как ни парадоксально, люди, подобные Алексею, - большие реалисты. Многовато видели, чтобы верить в добрых волшебников… или хотя бы в себя самих.
Второй мой собеседник, по имени Павел, "смесью" не болен. Он и повеселее, и пооптимистичнее. Надеется вылечиться, а на вопрос "за что?" жизнерадостным голосом говорит, что за два колеса и 50-рублевую взятку гаишникам. "Даже оперативники смеялись: за такое, говорят, не сажают!" Правильно смеялись, не сажают. На 4,5 года, на строгий режим… Ну, впрочем, старинный принцип мест заключения: "Не веришь - прими за сказку!"
То есть люди - обычные, нормальные насельники наших зон, только больные. И, кстати, в силу специфики именно "тройки", ее сотрудники имеют совершенно точное представление о проценте рецидива: возвращается-то большинство сюда же… А возвращаются многие: труден путь вверх. Вниз, в притоны, в хмельной угар двигаться легче. А это - почти стопроцентный рецидив.
Потому-то, беседуя с врачами стационара, и задал я вопрос, возможно, немного бестактный: с клятвой Гиппократа все понятно, но по-человечески-то как они относятся к своим пациентам?
Исцеление под охраной
Доктор Андрей Поляков, седовласый, но с молодым лицом и манерами старорежимно-интеллигентными с вежливым удивлением поглядел мне в глаза:
- По-человечески? Больные - они и есть больные, их надо лечить. Хотя по окончании нашей медицинской академии я почти сразу попал на работу в Нижегородское ГУФСИН, все же моя задача, как и любого врача, - помогать людям. А мне, фтизиатру, для кого изучение и разработка методик лечения туберкулеза - основная специальность, прямой путь именно в это учреждение. Здесь я работаю, на здешнем материале защитил кандидатскую диссертацию, работаю над докторской. И отсюда никуда уходить не собираюсь!
- Прежде всего хотелось бы мне, - продолжает доктор, - развеять одно из распространеннейших заблуждений: не тюрьмы являются рассадниками туберкулеза. Тюрьмы, если уж пользоваться "растительными" метафорами, скорее палисадник. Социальной природы этой болезни никто не отрицает, но и то верно, что заражаются ею социально незащищенные категории граждан. То есть зависимость обратная: не тюрьма "стимулирует" заболеваемость, а преступления зачастую совершают люди, живущие на воле в "туберкулезных" условиях. В вольных тубдиспансерах ситуация примерно такая же, что и на зоне. Если на то пошло, то здесь даже больше возможностей излечиться: все процедуры люди получают и курс проходят полностью… Парадокс, но в каком-то смысле лишение свободы - благо для наших пациентов. Для научной же работы здесь условия и вовсе сказочные: именно здесь была написана моя диссертация. Если говорить простым языком, мною был разработан метод диагностики заболевания, позволяющий в 4 - 5 раз быстрее выявлять возбудителя туберкулеза. Соответственно можно и меры быстрее принять.
По словам сотрудников, их лаборатория - уникальна в России. Неспециалисту трудно понять, еще труднее - растолковать назначение всех "умных машин", состоящих "на вооружении" медиков ЛИУ-3. Так что ограничимся такой общепонятной цифрой: стоимость оборудования достигает нескольких миллионов рублей. Есть, кстати, и музей культур возбудителя: изучаются разновидности смертельных "палочек" и методы борьбы с каждой…
Правда, ма-аленький нюанс к рассказу доктора Полякова: лекарства и инъекции больные в стационаре получают под охраной, и их употребление строго контролируется. Все же на сознательность контингента рассчитывать не приходится…
Зона как зона
Полоса "запретки", вышки с автоматчиками, сердитый лай из собачьего питомника. Черные и синие бушлаты с фамилиями, худощавые испитые лица с глазами, в которых и после освобождения навсегда, как знак ордена, застынет неописуемое (но и не спутаешь) зэковское выражение. Здание школы, где почти сотня человек получают среднее образование, а 18 - высшее. Кстати, компанию осужденным составляют и 11 сотрудников учреждения. Мини-футбольное поле, здания отрядов, столовка. Партии людей, проходящие мимо с неизменным "Здравствуйте!": сколько раз увидел - столько и поздоровайся, это обязательное правило. Промышленная зона в нескольких сотнях метров. Еще чуть подальше - ферма с молочными коровами, свиньями и прочей живностью.
А вокруг - поселок Пруды, возникший в 30-е как "вольный" поселок отдельного лагпункта страшного Унжлага. В поселке - добротные дома, ДК, школа, магазины. И почти все его вольное население так или иначе работает на "тройке". Или на "тройку". Модно было в перестройку рассуждать о "двух зонах": зэки - во внутренней, сотрудники - во внешней, а условия-де сходные, все-де "срока мотают"…
Что ж, в порядке исключения присоединюсь к хулителям "пережитков тоталитаризма": возможно, в Прудах так и есть. Только одна оговорка: сотрудники ЛИУ не только стерегут тех, кто злоупотребил свободой и лишен ее, но и помогают, бывает, с того света вытягивают сограждан, попавших в двойную беду. (Не забыть бы, впрочем, о бедах, которые эти сограждане принесли своим жертвам, ни в чем не повинным. Все-таки преступника, пусть и больного, не так жалко!) Кстати, смертность среди осужденных, по словам сотрудников, 2 - 3 человека в год: при таких "букетах" болезней - процент невысокий.
А жизнь все-таки есть жизнь. Видели мы, как, забыв и о болезнях, и о неволе, несколько молодых зэков с увлечением играли в снежки. Увидев нас, а паче того - сотрудников в форме, прекратили игру, вроде как застеснялись, принялись лица отворачивать. Но сами лица были почти счастливы, и это было самое странное… и веселое!
Игорь ГРАЧ.
Автор благодарит начальника ЛИУ-3 полковника внутренней службы Петра Гореловского, заместителя начальника Владимира Хренова, кандидата медицинских наук Андрея Полякова и других сотрудников учреждения за помощь в подготовке материала.
Перейти в
Дзен