Мое знакомство с Татьяной произошло в кардиологическом центре Нижнего Новгорода в отделении врожденных пороков сердца. Место, скажем прямо, невеселое. Здесь все пропитано тревогой, страхом за жизнь своих детей и... надеждой. Надеждой на то, что не дрогнет рука хирурга, что аппаратура не подведет, что реаниматор не отлучится надолго и вовремя придет на помощь, что маленькое сердце выдержит все испытания, выпавшие на его долю, и что все это забудется потом как долгий ужасный сон.
Говорят, что снаряд не попадает дважды в одну воронку. Снаряд с названием "тетрада фалло" (четыре порока сердца) поразил семью Татьяны уже во второй раз. Шесть лет назад один ее сын уже умер на операционном столе от этого же диагноза. Потом, нося под сердцем Руслана, она много раз как молитву повторяла эту фразу про снаряд. Не помогло. И снова ей предстояло пережить мучительное ожидание постановки диагноза. Затем ожидание начала приступов у подрастающего ребенка, сердце которого уже не могло справляться с возложенной на него природой задачей. А потом того, на что так надеется каждая мать больного ребенка и чего одновременно так боится - операции.
В день, когда Руслана забрали на операционный стол (уже во второй раз за его четырехлетнюю жизнь), Татьяна казалась удивительно спокойной, и только губы ее двигались в беспрестанной молитве. Трудно описать то чувство, которое испытывает мать, передавая на руки врачам свое дитя. Она не знает, увидит ли его еще живым. Быть может, это последний раз, когда он, хватаясь ручонками за самое родное в его жизни, произносит: "Мамочка, не хочу. Не отдавай!". Этот голос режет ножом по сердцу, но ты знаешь, что не отдать нельзя. Что не отдать - это верная смерть, а отдать - это шанс жить.
Она отдала. Оставалось только ждать и уповать на Бога и на врачей. Мы сидели с ней в палате и говорили о жизни и только о жизни. Дома Татьяну с Русланом ждали муж и еще двое детей. Мы строили планы на будущее наших сыновей, иногда даже улыбались. Так проходили час за часом. На исходе шестого, когда разговаривать уже не было сил из-за тревоги (да что же так долго идет эта операция), наконец-то сообщили, что операция прошла успешно, мальчик ее жив и переведен в отделение реанимации.
Кажется, все самое плохое завершилось, но все еще только начиналось. Ребенок отказывался дышать сам. И через три дня, и через пять, и через неделю. Только аппарат искусственного дыхания поддерживал жизнь в его маленьком тельце, худеющем день ото дня. Татьяна стала похожей на тень. Она держалась из последних сил, стараясь не рыдать, и лишь тихо стонала по ночам в подушку. С каким мужеством женщина приходила в реанимацию, садилась возле своего недвижимого ребенка и пела ему песни, рассказывала сказки, просила его жить. Татьяна была уверена - Русланчик слышит ее. Врачи при встрече старались не смотреть ей в глаза, говорили, что делают все от них возможное и только советовали: "Надейся". И она надеялась.
Как-то вечером, чтобы поддержать, я рассказала ей историю, случившуюся здесь два года назад, ставшую почти легендой. Историю про ребенка, который очень тяжело перенес операцию и лежал в реанимации больше месяца. Уже не было надежды на его выздоровление, каждый день считался для него последним днем, и мать водили к нему прощаться. А он выжил. Таня слушала, опустив голову, а потом подняла на меня свои черные глаза и сказала: "Я знаю, я все знаю. Это была я. А тем мальчиком был мой Руслан. Тогда я потеряла надежду. Я не верила, что он когда-нибудь откроет глаза. Мне казалось, что все кончено и незачем его больше мучить. Я пришла к врачу и сказала, что ухожу домой, чтобы они отключили его от аппарата и дали спокойно умереть. И тогда доктор на меня закричал: "Да как ты смеешь так говорить! Мы каждую секунду боремся за его жизнь, а как будет бороться он, если его родная мать отказывается в это верить! Твоя вера, твоя помощь - это то, что для ребенка важнее всего. Ты устала, а как устал он! У него ровно столько сил, сколько у его матери. И если ты сейчас откажешь ему в этой помощи, то и мы не сможем помочь ему. Иди сейчас к своему Руслану, возьми его за руку и говори все самое лучшее". После этих слов я словно очнулась. Мы вытащили тогда сына из лап смерти. С тех пор передо мной не маячит уже проклятая с косой. Я верю только в жизнь и готова на любые испытания ради самого святого, что есть у женщины - ради своего дитя".
Руслан выжил и в этот раз. Через две недели его спустили из реанимации в палату. Каким восторгом, каким счастьем и гордостью светились глаза Татьяны, когда она несла своего сына, такого маленького, изможденного, но живого и выздоравливающего. Самоотверженность и профессионализм прекрасных врачей, равно как и бесконечная вера матери, вернули его к жизни. А еще через месяц их выписали. Ничего в этом озорном и беспрестанно бегающем Руслане не напоминало того синюшного и постоянно задыхающегося ребенка, каким он был до операции.
Женщина может выдержать многое. Женщина может выдержать все. Недавно Татьяна позвонила мне и сообщила, что от обширного инфаркта скончался ее муж. Ему было всего тридцать шесть. Он был главой и опорой семьи, а теперь Татьяна осталась одна с тремя маленькими детьми на руках. На мой вопрос, что же она теперь будет делать, Таня ответила просто: "Мне нужно поднимать детей. Буду жить. Жить и надеяться на лучшее. Предаваться отчаянию некогда".
Осенью моего сына ждет та же операция, что и Руслана год назад. Когда ночами меня иногда одолевает дикий страх, когда перед глазами начинают мелькать картины одна страшнее другой, я повторяю про себя слова Тани, отгоняя ночной бред: "Я верю только в жизнь".
Оксана Кириченко
От редакции: Верится, что мать, написавшая такие строки о другой матери, способна выстоять и выдержать все, спасти дитя силой духа, веры и любви. Пожелаем Оксане и ее сыну счастья, может быть, и эта капелдька нашей веры, всех читатедей поможет им все пережить..