В половине одиннадцатого сын собрался и ушел встречать Новый год с друзьями. Как он ни упирался, мать настояла на своем: - Да, это семейный праздник, но твоя девушка тебя не поймет, если ты останешься с мамой!
- А как же ты, ма? - Уже в дверях обернулся ее повзрослевший ребенок.
- А я с тобой вместе старый Новый год буду встречать, - теперь, чтобы его поцеловать, ей приходилось вставать на цыпочки…
День театра
- Ни кожи ни рожи, а туда же - в актрисы! - ворчала себе под нос пожилая грузная гардеробщица, принимая из Женькиных рук промокший до нитки под проливным мартовским дождем дешевенький плащ на ватиновой подстежке. Несмотря на совершеннолетие, Женька до сих пор одевалась в "Детском мире", во "взрослых" магазинах одежды ее размера попросту не было. А рослые студентки театрального училища смотрели на свою однокурсницу сверху вниз не только потому, что были выше ее ростом на целую голову - по правде говоря, Женькина фигура действительно была далека от голливудских стандартов. Зимой она, чтобы казаться не такой тощей, надевала на себя по нескольку кофточек и толстые трико под джинсы, но на занятиях по сценическому движению все равно приходилось разоблачаться. И тогда всеобщему обозрению предательски представали и ее острые коленки, и торчащие из глубокого выреза комбидреза ключицы. Что касается груди, например, то на Женькином туловище она, увы, обозначалась едва заметным намеком…
- Не всем же быть красивыми, тетя Лида! - Женька не обижалась ни на гардеробщицу, ни на сокурсниц. И никому из них не завидовала. Ей ли, выросшей в сельском детском доме девчонке, равняться с благополучными городскими красавицами? Тем более, несмотря на все физиологические просчеты природы, она ощущала себя вполне счастливым человеком. В конце концов, преподаватели по актерскому мастерству неизменно ставили студентке Субботиной твердую пятерку, а через каких-то пару месяцев ее уже должны были зачислить в труппу областного театра юного зрителя.
- Женя! Субботина! - Женька обернулась. У стенда с фотографиями "Наши выпускники" импозантный, как Ричард Гир, Стас Шестопалов энергично стряхивал с зонта дождевые капли. - Подожди, дело есть…
Все в училище знали, что у Стаса до недавнего времени был роман с Владой Топальской, а теперь по утрам Влада приезжает на занятия в черном джипе, за рулем которого восседает ее новый бой-френд. На вид этому "бою" не меньше сорока, и затылок у него переходит в плечи, минуя шею, но иногородний студент, живущий в общежитии, даже при всех его достоинствах не тянет на заявленную в конкурсе весовую категорию. С Женькой они сдружились во время новогодних каникул, когда подрабатывали на детских утренниках в качестве Деда Мороза и Снегурочки. Элегантный Дед Мороз - Стас в серебристо-синей шубе и миниатюрная Снегурочка-Женька в белых сапожках, арендованных в костюмерной театра, пользовались большим успехом у дошколят.
Замысел влюбленного и страдающего Стаса был прост. Женька устраивает в своей коммуналке что-то вроде вечеринки, пригласив туда несколько человек из их группы и Владу в их числе. Благо и повод есть - приближающийся праздник, Международный день театра. Остальное - дело техники. Когда все разойдутся, хозяйка уйдет ночевать к соседке, предоставив свою жилплощадь в распоряжение бывших любовников, дабы Стас мог реанимировать свое оскорбленное самолюбие.
Сердобольная Женька, конечно же, согласилась на авантюру, взяв на себя материальное обеспечение застолья - салаты, закуски, бутерброды. Вино и фрукты должен был принести с собой воодушевленный предстоящим реваншем Стас.
То, что Влада не придет, оба организатора веселья поняли еще тогда, когда гости сели за стол. Вечеринка получилась натужной и скучной. А когда закончилась выпивка и последний салат был съеден, молодежь засобиралась по домам. Стас, будто чувствуя себя виноватым перед хозяйкой, остался. Молча помогал убрать со стола, молча вытирал полотенцем на кухне вымытые Женькой тарелки.
- У тебя водки не найдется? - мрачно спросил он, когда порядок окончательно был восстановлен.
- Иди в комнату, сейчас принесу, - Женька понимающе доставала из шкафа недавно помытые рюмки.
Спустя еще некоторое время она со страхом наблюдала, как убитый горем друг пил, не закусывая, водку поочередно из двух рюмок - из своей и ее.
- Куда ты пойдешь в таком виде? - уговаривала она Стаса. - Я тебе на диване постелю, а сама у соседки переночую, как договорились…
Внезапно ее припозднившийся гость уронил свою красивую голову на руки и… заплакал. Как ребенок - громко, навзрыд. Женька поначалу остолбенела.
- Не смей, - уговаривала она, - не смей! Все девчонки в училище по тебе сохнут, а ты по какой-то свистушке убиваешься...
Сердце ее разрывалось на части от жалости к чужой беде. Наверное, она его понимала… Осторожно подошла, провела рукой по его волосам, попросила:
- Не плачь…
Стас встрепенулся, резко схватил ее за руку:
- А ты не уходи к соседке!
Травести
О том, что новенькая актриса-травести ждет ребенка, в театре узнали очень быстро. На худенькой фигурке, не знающей рельефа, живот выщелкнулся на пятом месяце беременности. Играть в таком положении мальчиков и девочек в детских спектаклях было весьма затруднительно. Костюмеры усиленно драпировали нечаянный Женькин грех одеждами. Режиссер негодовал: без году неделя в труппе, а уже готовится в декретный отпуск! Остальные больше сочувствовали: хлебнула девка горя, а сколько еще хлебнет - детдомовская сирота, без родителей, теперь еще и мать-одиночка…
Впрочем, зря ее жалели. Стасик родился здоровеньким крепышом и рос - как в сказке - не по дням, а по часам. Другим мамочкам в тягость без помощников дитя растить, а у Женьки все получалось на удивление легко. Вдобавок повезло с соседкой - Елена Игоревна, бывшая учительница музыки, интеллигентная старая дева, к тому времени и впрямь состарилась, вышла на пенсию, и теперь чужой ребенок был для нее воплощением настоящего женского счастья. Когда в садике, случалось, объявляли карантин, Женька убегала на репетиции, оставляя ребенка на попечение соседки. Да и на гастроли уезжала с легким сердцем - "бабушка Лена" была теперь для Стасика второй мамой… Когда Стасик учился в школе, Женька иногда брала его с собой на летние гастроли. Актерский ребенок, выросший за кулисами, он был на редкость раскрепощенным, но небалованным и, несомненно, талантливым. Видимо, сказались-таки гены отца и матери.
Стас не давал о себе знать с тех самых пор, как после выпускного вечера в училище уехал в Семипалатинск, работал в тамошнем драматическом театре. Из актерских сплетен Женька узнавала, что он все-таки женился на Владе Топальской, но вскоре развелся, потом опять женился и вроде бы опять развелся… Женька так и не сказала ему тогда про сына - постеснялась. А теперь думала, какое счастье, что ее первый мужчина оказался в другом городе: Стас-младший по мере взросления как две капли воды становился похожим на Стаса-старшего. И не надо быть особо наблюдательным, чтобы разгадать Женькину тайну, окажись он рядом.
Конечно же, у нее были какие-то спонтанные романы, она даже иногда влюблялась, но привычка завтракать вдвоем с сыном оказывалась сильнее. Не могла Женька нарушить тот устоявшийся покой, который царил в их трехкомнатной коммуналке, даже после того, как не стало Елены Игоревны и, благодаря стараниям главрежа, теперь квартира принадлежала им двоим. В театре она теперь играла не только школьников и школьниц, но и взрослых девушек, ибо в свои тридцать шесть со сцены выглядела на восемнадцать, а рыжие кудри и огромные, в пол-лица, зеленые глазищи сводили с ума многих романтически настроенных юношей. А Стасик, по обыкновению встречавший ее после спектаклей у служебного входа, всякий раз говорил:
- Ты у меня, ма, самая красивая…
Сказочный эпилог
Как и было оговорено заранее, старый Новый год они встречали вдвоем со Стасиком.
- И все-таки, ма, почему ты не пошла тридцать первого в ресторан с Георгием Ивановичем? - допытывался сын.
- Нам воспитательница еще в детдоме однажды сказала, что нельзя Новый год встречать со случайными людьми, только с родными и близкими, - Женька озорно тряхнула кудрями: - А Георгий Иванович - какой он мне родственник?..
Перед тем как сесть за стол, Женька решила подмести пол - там, где стояла елка. За две недели лесная красавица успела изрядно осыпаться. В это время в дверь позвонили.
- Ма, это, кажется, к тебе, - растерянно пробасил от дверей Стасик.
Женька, как была с веником, вышла в прихожую. На пороге, не поверите, стоял… Дед Мороз. Когда нежданный гость одним движением руки стянул с себя серебристо-синюю шапку с меховой оторочкой, а вместе с шапкой усы и бороду, Женька увидела перед собой Шестопалова.
- А вот теперь, слегка поседевший, ты еще больше похож на Ричарда Гира, - успела подумать она, хватаясь за косяк.
Татьяна ЧИНЯКОВА.