«Пиковая дама» – большая опера, она длится свыше трех часов и в практике нередко исполняется с сокращениями. Мы услышали шедевр Чайковского полностью – и трех с лишним часов показалось мало, настолько это было упоительно, живо и прекрасно. 

Однажды в Петербурге

Данная постановка представляет собой воссоздание версии народного артиста России Валерия Фокина, осуществленной в Большом театре. Сейчас в Большом идет минималистически-метафорическая «Пиковая» Римана Туминаса, а фокинскую версию можно увидеть на нижегородской сцене. Режиссер возобновления спектакля – режиссер Большого театра Игорь Ушаков.

На премьере были замечены заместитель губернатора Нижегородской области Олег Беркович и министр культуры Нижегородской области Наталья Суханова.

«Пиковая дама» Пушкина – мистический триллер, разворачивающийся в излюбленных русскими экзистенциалистами декорациях. «Санкт-

Петербург – полубезумный город!», – утверждал Достоевский. Пушкинский текст наполнен знаками, намеками, знамениями; вслед за этим пошел либреттист, брат Петра Чайковского Модест – практически в каждом действии хоть кто-то из главных действующих лиц да произносит внятно: «Мне страшно!». Атмосфера зловещей загадочности  царит и на сцене. Черными лебедями, обугленными листьями проплывают дамы. Черными призраками толпятся тени в цилиндрах аки пособники злой ведьмы в японском мультфильме. 

Художник-постановщик Александр Боровский разделил пространство действия на два яруса ажурным мостом, словно отражающимся в воде, а слева и справа стеснил, ограничив молчаливыми бездушными стражами – массивными колоннами. Это, в общем, и есть основные декорации, а вот привычной нижегородцам бутафории минимум. Даже в игорном доме нет ни бокалов с шампанским, ни карточного стола, на который порой, под аханье публики, запрыгивает раздухарившийся Герман. Нет и пестрых исторических костюмов. Цветовое решение необычно: в репертуаре нижегородской Оперы появился еще один черно-белый спектакль с решительным преобладанием черного. Новая «Пиковая дама» оперирует силуэтами и ахроматикой. Ее язык – не буйная сочная живопись, а стильная строгая графика, напоминающая порой о театре теней. Как это у А.Н. Толстого, «Пляшут тени на стене…». Впрочем, при необходимости включается и цветность: солнечное золото на прибытие императрицы, густая зелень сукна игорных столов и прочее. 

А был ли Герман?

Непривычным получился Герман Ивана Гынгазова. Расчетливый пушкинский немчик уступил место мятущемуся интеллигенту. Даже внешне герой Гынгазова – не плотный, на все пуговки застегнутый германец с военной выправкой, но высокий, худощавый, в висящей мешком одежде, чуть нескладный русоволосый юноша. На протяжении спектакля выстраивался соответствующий ассоциативный ряд. Вот Герман, аки Раскольников, в накинутой на исподнее шинели, приступает к старухе, убивая ее. Со свечой в руках, босиком и в нижнем белье, уверовавший в три карты, целенаправленно шагает по ночному Петербургу, словно поэт Бездомный. Впрочем, явление последнее Германа, в игорном доме – он бос, неодет, но настроен на викторию и увенчан треуголкой – уже попахивает сходством с Наполеонами, которыми полнятся, как говорят, скорбные дома. Неудивительно, что, когда артисты выходили на поклон, публика приветствовала Ивана Гынгазова, словно рок-звезду, неистовыми воплями.

В пару к такому Герману просится соответствующая Лиза – уже не «оперная», но драматическая актриса. Екатерина Ясинская прекрасно играла, великолепно звучала и наверняка в тандеме с Иваном Гынгазовым еще заставит публику рыдать. 

Оригинальной оказалась трактовка образа Графини в исполнении молодой меццо-сопрано Наталии Лясковой, в данной партии очевидно наследовавшей Елене Образцовой.

Тонко, с большим количеством ранее не слышанных нижегородским зрителем нюансов, была исполнена партия Томского недавно пришедшим в труппу театра Константином Сучковым.

Особого упоминания заслуживает Тигрий Бажакин, исполнивший партию князя Елецкого. Дело в том, что Пушкин мало того, что «не позволял» большинству героинь своих произведений найти счастье в любви – он еще и посмеивался над «счастливыми мужьями». Подтверждением тому, в частности Гремин из «Евгения Онегина» и собственно Елецкий, сходно отраженные в музыке Чайковского. Гремин, не имеющий возможности вести полноценную супружескую жизнь, долго и мажорно сообщает о своем счастье с Татьяной. Елецкий, лишь помолвленный (и, в итоге, также остающийся ни с чем), долго и мажорно хвалится своим жениховством. Такую, занятную роль молодой артист подал аккуратно и с разумной долей иронии.

Как нет ничего лишнего на сцене, так не было ничего лишнего и в музыке – только то, что написал Чайковский, без «трактовок» и «авторского видения». Дирижер-постановщик Дмитрий Синьковский заставил оркестр полностью слиться с происходящим на сцене и тем самым создал гармоничный космос шедевра. 

– Мы гордимся проделанной работой и уверены, что зрители заинтересуются этим стильным, величественным и одновременно лаконичным исполнением бессмертной русской классики и смогут найти в нем ответы на вопросы, созвучные сегодняшнему дню, – говорит о премьере художественный руководитель театра Алексей Трифонов.

Следующий показ оперы состоится 14 октября, на открытии фестиваля «Болдинская осень». 

12+

Мария Федотова. Фото предоставлено театром оперы и балета.