В сентябре нынешнего года исполняется 55 лет первым испытаниям ядерного оружия на «Объекте-700». Такое кодовое название носил рассекреченный ныне испытательный полигон на Новой Земле.В Городецком районе в небольшом поселке на берегу Горьковского моря почти два десятилетия живет человек-легенда, штурман морской авиации Виктор Николаевич Доренский, прослуживший несколько лет на сверхсекретном объекте. В эксклюзивном интервью «НН» военный летчик рассказал о своем участии в уникальных экспериментах и не только.

Приказы не обсуждались

— Виктор Николаевич, ваша фамилия хорошо известна в мире музыкального искусства…

— Вы имеете в виду пианиста Сергея Леонидовича Доренского? Я бы гордился таким родственником, но мы лишь однофамильцы. Когда маэстро приезжал на гастроли в Ригу, где я служил, старался не пропускать его концертов.

— У вас удивительные повороты судьбы: в 1943 году семнадцатилетним подростком ушли добровольцем в Красную армию, зенитчиком охраняли небо под Архангельском от налетов немецких бомбардировщиков, когда в порту швартовались караваны судов, доставлявших по ленд-лизу грузы из США. Вы окончили училище в Энгельсе, служили в морской авиации, а потом оказались на Новой Земле.

— Как человек военный просто обязан был выполнять приказы. Однажды меня вызвали в штаб, где человек в штатском в небольшом кабинете после непродолжительной беседы произнес: «Готовьтесь к вылету в Североморск: там вам назовут конечный пункт маршрута». Прилетел в Североморск и получил предписание следовать дальше на Новую Землю. Поселок, куда прибыл, был уже обжит, системы жизнеобеспечения пущены в эксплуатацию. Мы были обеспечены всем: продовольствие и промышленные товары привозили на остров с Большой земли.

Дозиметры не полагались

— В чем заключалась ваша задача штурмана-исследователя?

— После испытания ядерного оружия (ТАСС в своих сообщениях всегда называло испытания успешными) наш и другие экипажи ТУ-28, оснащенные приборами, поднимались в небо и производили всевозможные исследования — от замеров уровня радиации до аэрофотосъемки. Не поверите, но у нас ни у кого не было индивидуальных дозиметров: сколько рентгенов облучения получил каждый из пилотов, никому неведомо. Только после возвращения на базу снимали одежду — она подлежала уничтожению. Самый первый в СССР подводный ядерный взрыв был произведен в губе Черная. Туда заранее доставили несколько старых кораблей, на суше разместили всякую живность: коров, овец; возвели несколько кирпичных зданий. После взрыва все это представляло собой мертвую зону, а корабли — груду искореженного металла. Испытания в атмосфере проводили экипажи двух бомбардировщиков. На борту одного находилась обычная болванка, у другого, как принято было говорить, — «изделие». И пилоты не знали, у кого же из них бомба. Ядерное устройство и болванку сбрасывали с большой высоты на парашютах: пока они снижались, приближаясь к земле, «тушки» успевали за это время покинуть опасную зону.

Бомба по имени Ваня

— А знаменитая «Царь-бомба»?

— Так ее назвали на Западе, а в СССР она получила обозначение «Ваня». Водородную бомбу собрали в тогдашнем Арзамасе-16, но об этом я узнал много лет спустя. В 1961 году, в разгар очередного витка холодной войны, ТУ-95, пилотируемый экипажем Андрея Дурновцева, произвел испытание самого мощного в мире термоядерного устройства. Это произошло в дни работы ХХII съезда КПСС. Результаты взрыва впечатляли: ядерный гриб поднялся на высоту более шестидесяти километров, ударная волна трижды обогнула земной шар. Недавно прочитал рассекреченную телеграмму, которую маршал Москаленко и министр среднего машиностроения Славский направили Хрущеву: «Испытание на Новой Земле прошло успешно. Безопасность испытателей и близлежащего населения обеспечена. Полигон и все участники выполнили задание Родины. Возвращаемся на съезд». Военного значения эта бомба не имела, хотя и попала в Книгу рекордов Гиннесса: она служила демонстрацией силы в противостоянии сверхдержав — СССР и США. Современному молодому поколению непросто оценить ту ситуацию, тот накал страстей, которыми жил тогда мир, разделенный на два враждебных лагеря.

— Фотографии с сослуживцами не сохранились?

— Никаких снимков! Иначе можно было попасть под трибунал. Особисты запретили нам даже вступать в контакты с учеными-атомщиками, прилетавшими на остров. Наши родственники не знали, где мы находимся: письма отправляли в Ямало-Ненецкий автономный округ на вымышленный почтовый адрес, настолько строгими были меры секретности.

Прижился на Волге

— Как сложилась ваша дальнейшая служба?

— Вернулся с Новой Земли опять в Прибалтику, но, когда распался СССР, новые власти Латвии меня и других офицеров объявили персонами нон-грата и выслали из страны. Обосновался на Нижегородской земле, хотя я сам из Курска, полюбил Волгу. Сейчас дают о себе знать годы, проведенные на полигоне. Но в отличие от чернобыльцев мы, новоземельцы, никаких льгот не имеем. «Обидно за державу», как говорил персонаж популярного фильма: она словно забыла тех, кто рисковал своей жизнью, посвятив молодые годы созданию ядерного щита Отчизны. Мы вроде как бойцы невидимого фронта, но предоставленные самим себе. Одна радость — внуки и правнуки. К сожалению, вижусь с ними нечасто: они живут в другом государстве, в Латвии.

Владимир ШЛЫКОВ.
Автор благодарит Валерия Полозова за помощь в организации интервью.