Нижегородским театралам очень хорошо известно имя Игоря Смеловского. Он – многоликий артист театра «Комедiя». Философ и неудержимый шутник, мечтатель, лукавая маска и звездный странник, ироничный, тиранический, беспомощный и всемогущий – он всё это и многое другое, всегда великолепный, органичный, яркий. Недавно Игорь Олегович отметил юбилей и, пользуясь формальным поводом, коррес­пондент «НН» напросилась на интервью, чтобы, наконец, узнать побольше, чем живет и дышит актер.

Под знаком Горького 

– Игорь Олегович, в ваш юбилейный вечер вы вышли на сцену в «Затмении Солнца» Нины Прибутковской в роли писателя Горького. Наверное, спектакль был выбран неслучайно?

– С Горьким у меня связано многое, и с самой юности он меня буквально преследует – в хорошем смысле. На уроках литературы мы читали 

«На дне» по ролям и мне достался Сатин. Позднее, кстати, я Сатина играл, уже в театре. В спектакле «Прощай, овраг!» я играл умную собаку, которая нашла книжку с монологом о человеке, и я читал этот монолог. Это какая-то мистика! Затем, я родом из Казани, где молодой Горький провел мятежные юношеские годы, стрелялся, и мы с друзьями «ходили к Горькому» на то самое место и там за него поднимали бокалы. В музее Горького в Казани мы репетировали и играли камерные спектакли. К сожалению, сейчас этот музей носит не имя Горького, но Горького и Шаляпина, и мне это обидно. Я Шаляпина, конечно, люблю и уважаю, но все-таки это две такие личности, каждой из которых можно было бы отдельный музей сделать. Тем более что музей находится в бывшей пекарне Семёнова, где работал Горький, и Шаляпин к ней не имеет никакого отношения.

Кстати, несколько лет назад у Нины Прибутковской был цикл передач на телевидении, и там я играл Алексея Максимовича. Тогда еще у меня были волосы до плеч, то есть прическа как у молодого Горького и, как и сегодня, достаточно было только усы наклеить – и всё, никакого грима не нужно. Такое вот сходство. Когда мы снимали в музее над Ковалихой, в музее-квартире Горького, и я шел по коридору, на меня из-за угла неожиданно вышла смотрительница и, судя по всему, испытала шок. Ахнула, вжалась в стену. Говорит: «Ох ты, Господи! Я думала, Он ожил…».

– Когда вы осознали себя артистом? С чего всё началось? 

– Начиналось всё давно и подспудно. С увлечения поэзией, в чем главную роль сыграла мама. После восьмого класса, под впечатлением от фильма «Над нами Южный крест», я пошел в техникум связи. Хотелось изобрести такой пульт, чтобы разговаривать с полярниками, с космосом и всех спасать. Скоро понял, что техникум связи – совсем не моя история. Но мне очень повезло с преподавателями. Учителем литературы у нас был Александр Назарыч Муравьев, потомок тех самых Муравьевых. Он заходил в аудиторию, прицельно швырял на стол свой чемоданчик, произносил: «Пишите!» и начинал так рассказывать о Толстом, Достоевском, Маяковском, словно только что за дверью с ними расстался и это его личные знакомые и друзья. Это он предложил мне принять участие в конкурсе самодеятельности, подготовить что-нибудь и прочитать. Я прочитал – и победил. И с тех пор забросил учебу, начал везде ездить и побеждать, а там и в народный театр пришел.

Еще один учитель – Леонид Абрамович Барон, он преподавал математику. Так как я еще и чего-то там решал, он назначил меня капитаном команды в математическом КВН – и мы выиграли! Тогда Барон сказал, что «Игорю пора выходить на большую сцену». Ну и я, дурачок, решил: раз Барон сказал, надо выходить. На третьем курсе, когда оставалось учиться меньше года, бросил техникум. Пошел работать монтировщиком в театр – куда еще идти посреди зимы? А летом поступил в Казанское театральное училище, окончил его и с тех пор работаю актером, никогда никуда не сворачивая и ни о чем другом даже не думая. 

Поработав немного в Казанской филармонии и поездив по разным театрам, с 1990 года служу в Нижегородском театре «Комедiя», ощущаю там себя хорошо и комфортно. Чувствую себя «своим».

Не уверен? Вот и правильно

– Вам довелось поработать под руководством разных режиссеров. Кого вспоминаете с особенным чувством?

– В Казани, в ТЮЗе, моим режиссером был Борис Ильич Цейтлин, дважды лауреат «Золотой маски», лауреат Госпремии. Это деспот, конечно, как и подавляющее большинство хороших режиссеров, тем более главных. Ничего подобного я в жизни до той поры не встречал. Знаете, очень не люблю, когда на меня кричат. Кого-то крики мобилизуют, а я закрываюсь. Однажды на репетиции зазевался с выходом. Цейтлин за­орал: «Ты где там, мать твою? Из тебя, говна, артиста делают, а ты выпендриваешься!», швырнул в меня настольной лампой...  «Я туда больше не пойду!» – жаловался я другу. И именно в этот день мне позвонила бывшая педагог, работавшая тогда в Горьковском театре комедии… Слово за слово, мне пришло предложение перебраться в Горький, в комедию, где тогда главным режиссером был Семен Эммануилович Лерман. Рассказывать о Лермане можно очень много, потому что это живая легенда. Умнейший человек, эрудит, он о театре знал всё, постоянно читал, то и дело открывая что-то новое. 

Еще один режиссер – Валерий Романович Белякович. Годы его работы в театре называют «эпохой Беляковича». Роли в его спектаклях запомнились надолго, в них столько было вложено! У Валерия Романовича я научился очень многому. У него сыграл отца Лоренцо в «Ромео и Джульетте». Уже 23 года идет поставленный им «Сон в летнюю ночь», где играю Тезея. Значимым для меня стал спектакль «Куклы»: за роль Альдукара получил свою первую премию Нижнего Новгорода. Всего Белякович поставил десять спектаклей, практически в каждом из них я был занят.

Очень тепло, душевно шла работа над спектаклем «Пять вечеров», который поставила Анна Трифонова. Потрясающая драматургия, пронзительная питерская лирика... За роль Ильина в этом спектакле получил свою вторую премию Нижнего Новгорода. Я очень люблю Питер, и однажды, будучи там, пошел по адресу, который упоминается в пьесе: улица Восстания, дом двадцать два, квартира два. Идти было долго, но, наконец, дошел. А там – вывеска: «Мини-отель «Пять вечеров». 

Также Анна Трифонова поставила «Лес», где я сыграл Несчастливцева. Вот это роль! Король Лир! В нее столько можно вложить личного!

– Хорошо ли для актера не иметь собственного видения, но быть пустым сосудом?

– Ну, на репетиции, безусловно, надо пытаться быть если не пустым сосудом, то впитывать то, что говорит режиссер. В первую очередь, нужно выполнять все его указания,  трактовку. Даже если кажется, что надо как-то «по-другому». Ты сначала выполни, а потом, если сможешь, предложи что-то другое. Иначе будет полный бардак, если каждый начнет свое видение толкать. Режиссер – главный, и это не обсуждается. Он воюет с «тремя штампами» артиста, и правильно: ведь штампов должно быть… как минимум семьсот восемьдесят один! 

Мы все, артисты, не шибко в себе уверены. Нельзя в нашем деле быть уверенным. Иногда выходишь и думаешь: не могу! Сегодня точно провалюсь, сейчас все поймут, что я ничего не умею! Но на самом деле это хорошо, и я в себе это ощущение берегу, даже культивирую. Потому что если артист в себе уверен, это не артист, а фанера. Трепет пропадает.

Стена воды

– Знаю, что у вас есть не слишком распространенное хобби…

– Рыбки? Это мое хобби с детства. С перерывами, конечно, – все-таки были разъезды, переезды. Почему рыбки? Мне кажется, что мало что в этом мире есть красивее. И потом, рыбы меня узнают. Они подплывают к стеклу, а я с ними разговариваю. Люблю возиться, а не просто смотреть. То воды свежей подливаю, то еще что-нибудь – они сразу оживляются и начинают хвостами вилять, благодарить. 

Так как я не люблю делать что-то наполовину, у меня уже три тонны воды. Выглядит это как стена. Аквариумы вообще места не занимают, просто надо продумать сразу, как и куда их поставить. Опять же, такими рыбами, как у меня – цихлидами африканского озера Малави – в нашем городе занимается совсем немного человек, потому что этим видам нужны действительно большие аквариумы. И вода должна быть особенная. В системе Великих Африканских озер – Малави, Танганьика, Виктория, Эдуард – вода немного подсоленная и щелочная, так как в озерах известковые рифы. Так что воду для цихлид подготавливаю: бросаю чайную ложку соды на каждые десять литров воды, чтобы скорректировать пэ аш (смеется). Итог – известность в нижегородском сообществе аквариумистов под именем Артист.

Не так давно я завел себе новое хобби. Стал нумизматом. И в этом, кстати, виноват Горький. Когда я искал сведения о Горьком в Интернете, наткнулся на советский рубль с изображением его лица. Потом, смотрю, еще один советский рубль, но уже с Чеховым. «Ого!» – думаю. Стал смотреть дальше, а там, оказывается, целая серия в 64 штуки: много Лениных, Шевченко, Навои, Толстой… Красивейшие монеты! Конечно, я их все собрал. 

Потом я увидел монету «Шурале», казахскую, по мотивам татарской сказки – мне бабушка читала ту сказку! Разумеется, я ее захотел. А потом оказалось, что есть серия «Сказки народов мира». Я и ее собрал. Так началась игра: купил монетку – и, как ребенок, рад.

Мария Федотова.

На фото: В каждом спектакле он – разный! Бартоло («Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. Бомарше, режиссер В. Данцигер); Василий Васильевич («Преступник поневоле» по пьесе Д. Салимзянова, в его же постановке).