Мне интересны русские. В сравнении с другими и сами по себе. Русские как создатели (инспираторы, креаторы) русского языка. Сейчас я не толерантна: себя и инородцев отчетливо разли чаю. И это нормально. Это простое и правомерное, по-моему, желание и чувство, но... вызывает у многих чуть ли не шок. А я готова повторить: я русская, живу в России. Хочу видеть и слышать русских.
В моей семье, среди моих родственников не было репрессированных. И не было никого, кто репрессировал. Семья чисто русская - из крестьян, и по материнской, и по отцовской линии. Никто из родных не сидел в тюрьме. Не было преступников, стукачей, никто не был задействован в "охранительных" системах. Мастера, рабочие и учителя - почти все, кого ни возьми.
Или деревенские - доярки, шоферы, бригадиры - такая родня. Сильные, здоровые люди. За редчайшим исключением, живут одной семьей, любовью, крепким домом, растят детей. Работать - хотят, умеют, любят. Это для меня норма, естественность. Это в крови. Поэтому, наверное, начальников и КГБ я никогда не боялась. Чего бояться-то? Закон есть, звучит строго, и он нас защищает от тех, кто его нарушает. Мы его не нарушаем, и он нас не трогает. Я не то чтобы верила в это, это было - по умолчанию.
И я удивлялась, когда чувствовала, что люди вокруг чего-то боятся. Мои друзья боялись. И я не связывала тогда, двадцать лет назад, эту странность с тем, что это друзья-евреи. Я просто не думала об этом. Если о евреях, то страх у них в крови. Чего боялись? - побьют (убьют), оскорблений (погромов), "а я маленький такой"... Теперь, странное дело, многие из них едут в Германию, получают "компенсацию" и остаются жить там... чтобы, "спускаясь по лестнице, услышать за спиной: "Шнель, шнель!" - и почувствовать, как подкашиваются ноги"...
Я уважаю еврейский интеллект, память и трудолюбие, но после долгих размышлений я поняла, что у меня просто другой тип интеллекта, памяти и трудолюбия. Отнюдь не их отсутствие. "Трудновато тебе будет, - тут же говорит мне подруга Алена. - Вот у меня бабушка - эстонка, я за русскую сойду? А мордва и черемисы как другие национальности пойдут или опять же за русских? Татар арзамасских и казанских во главе с небезызвестной Анной куда будем вписывать? А удмурты и башкиры... Евреи-то исключение, они народ чрезвычайно удобный для выяснения национальной позиции. Они свою национальность сильно лелеют, демонстрируют и пострадать за нее мечтают".
Трудновато мне будет? Мне и так трудновато, говорю. Повторяю: я раньше всех и всё добросовестно читала и слушала. А теперь стала различать по национальному признаку. Я же не убивать стала, а различать. Чем это плохо? Более того, продвинули меня в этом направлении друзья, а не враги. Друзья разных национальностей, которые много и упорно говорили о своей национальности и о своем - другом - менталитете. И я тоже стала все это различать. И мне стали особо интересны РУССКИЕ, ибо я сама такая. Глядь-поглядь вокруг в Москве, а их и нету. В журналах, которые я привыкла читать, их нет, русскихто. Это, к сожалению, объективно. Сергей Чупринин, считающий, что слово "национализм" грубое, посылающее сразу в разные стороны, к разным смыслам, озадаченно размышляет, не лучше ли "говорить о соблазне этноцентри чности"? Эта идея тут же подхватывается: "Этничность - это, собственно, "культурный код", включающий в себя, помимо языка с его местными особенностями, определенные ментальные и поведенческие стереотипы".
И разъясняется в удобную сторону: "Эти коды будут разли чными даже у, скажем, сибиряков и жителей средней полосы.
Среди русскоговорящих не редкость наложение двух, а то и трех-четырех таких кодов". Но я, неудобная русская, продолжаю мысль в другую сторону: "В том-то и дело, - говорю, - что наиболее активны люди с наложением трех-четырех и больше кодов. Плюс еще особый код "малых", "обижаемых" народов. А мне понадобилось три высших образования, чтобы говорить на этих языках в русском языке. А потом я просто поняла: я, русская, не так чувствую, как они. У меня другое мироощущение. У меня другие темпоритмы. В том-то и дело, что я не русскоговорящая. Я - русская".
Но в Москве, например, в столице России, чувствую сейчас себя инакоговорящим человеком. Инородцем. Потому что стихийную норму создает там активное и абсолютное большинство с нерусским менталитетом.
Тут же - диалог происходит в Интернете - возникает неизбежное, видимо, сейчас суждение: "Пробуждение национального самосознания кажется мне чем-то ущербно-спекулятивным. Люди, объясняющие мировоззрение и/или поступки, свои или чужие, национальным менталитетом, так же неприятны, как и выбивающие себе льготы на правах принадлежности к сексуальным меньшинствам. Не случайно в Америке гомосексуалистов и представителей этнического меньшинства объединяют словом minorities, алгоритм поведениято один - получение благ от общества просто по факту довольно произвольной самоидентификации с той или иной группой".
Ну вот. Куда деваться от Америки и гомосексуалистов? Мне неинтересно, что думают гомосексуалисты и что думают о них. Я чувствую - действия такого рода противоестественны, и мысли, возможно, тоже.
Однако, видимо, я, русская, нетолерантная, интересна им. Как редкий вид? "Не странно ли, - говорю, - что национальное самосознание упорно ассоциируется именно с меньшинствами?" На это мне отвечают: "Признаком силы является четкая постановка общенациональных целей и способность общества к совместному труду по их достижению. А сейчас чего нет, того нет. Так что, сколько ни ставь заборов вокруг пустого места, стройка от этого не начнется". Вот так вот. Пустое место. Русские - пустое место? Сохраняя остатки корректности и сдержанности, обращаюсь к оппоненту в стиле вежливой беседы.
Разве в русских интересны только "общенациональные цели" и "всемирная отзывчивость"? А вообщето они - "пустое место"? А вдруг другое национальное зрение не позволяет вам видеть что-то там, где вам видится пустое место? Китеж-град - образ отнюдь не случайный в русской культуре. Она "невизуальна", незрима по своей сути.
"Град Китеж - это интересно, - отвечают мне, - но к нашему разговору отношения не имеет".
Имеет. Причем самое прямое. Град Китеж - столица России.
Хочу слышать русских. Перечитываю Шукшина. Смеюсь и плачу.
Марина КУЛАКОВА, член Союза российских писателей.