В рамках фестиваля «Современная музыка»: Шостакович, Мейерхольд, Шнитке» 30 августа на сцене Нижегородского театра оперы и балета имени А.С. Пушкина прошел концерт «Светлое будущее» в музыке ХХ века». Среди прочих титулованных исполнителей в нем принял участие Московский государственный академический камерный хор, больше известный как Хор Минина. С 2019 года художественный руководитель и главный дирижер хора – выпускник нижегородской консерватории Тимофей Гольберг. Пользуясь случаем, корреспондент «НН» взяла у него интервью.

Пойте, что хотите.

– Тимофей, вы были беспрецедентно молоды, когда стали художественным руководителем одного из ведущих хоров страны. Как это произошло? Ведь обычно такие коллективы принято передавать от одного «генерала» к другому.

– Владимир Николаевич Минин – человек несистемный. Он не любит эту вот «передачу от генерала к генералу» и, более того, в свои девяносто пять по-прежнему лелеет любимое детище, не выпускает хор из рук. Уже шестой сезон он является президентом хора. Ходит на все значительные концерты, иногда и на гастроли с нами едет. Восьмого марта непременно приходит поздравить женщин, также поздравляет коллектив с началом и окончанием концертного сезона. Дает интервью, проводит мастер-классы. Потрясающая ясность мысли, энергетика, высокий эмоциональный накал!  

Возвращаясь к вашему вопросу. В 2015 году, еще будучи ассистентом-стажером Нижегородской консерватории по классу оперно-симфонического дирижирования у Александра Михайловича Скульского, я поехал в Москву на Всероссийский конкурс дирижеров и, видимо, чем-то приглянулся Владимиру Николаевичу. А в то время ему был нужен помощник. Вскоре меня попросили прислать какие-нибудь записи работы с хором. Затем я получил домашний телефон Владимира Николаевича, позвонил и был приглашен сделать концерт в конце сезона. Мы подготовили достаточно интересную, разнообразную программу, успешно выступили. После концерта Владимир Николаевич меня подозвал и сказал: «Предлагаю вам должность дирижера хора со свободной репертуарной политикой». Такой коллектив! С правом выбора репертуара! А мне 24 года, представляете? Ну, что ж... На первом «моем» концерте мы исполнили сочинение нижегородского композитора, профессора консерватории Станислава Стразова – цикл «Ночь» на стихи Фета. Потом были обработки Пьяццоллы. Была музыка латвийского композитора Эшенвалдса, где хор аккомпанирует себе на звуковысотно настроенных бокалах. Это звучит нереально красиво! Для того, чтобы хор исполнил «Звезды» Эшенвалдса, мы с директором коллектива ездили в магазин и выбирали подходящие бокалы. Я наливал в них специально привезенную воду и искал подходящее звучание: узкие бокалы для шампанского дают высокие тоны, пузатые для бордо – низкие…

Так прошло три года. Я много работал с хором, иногда вставал в баритоны попеть, чтобы изнутри прочувствовать, как коллектив работает и как Владимир Николаевич им управляет. А потом он предложил мне должность художественного руководителя коллектива. 

– Что вы чувствовали поначалу, выходя управлять знаменитым коллективом, участники которого были старше вас, быть может, вдвое и более? Как приходилось завоевывать авторитет?

–   Действительно, достаточно долго многие артисты были старше меня. Впрочем, сейчас коллектив заметно омолодился. На этот вопрос непросто ответить хотя бы потому, что наработка авторитета – процесс длительный. Во многом он зависит от репертуарной политики. Нельзя было ломать то, что выстроил Владимир Минин, но чувствовалось, что важно привнести свое. И этим «своим» в данном случае оказался пласт современной музыки. В хоре много музыкантов, открытых новому, им нравится, когда я знакомлю их с неизвестной им ранее музыкой, с новыми принципами звукоизвлечения. Так, постепенно, накапливался мой «удельный вес».

Кто счастлив, когда его песенка спета? 

– В программе концерта 30 августа – музыка композиторов, написанная в первой половине прошлого века, во времена молодости Страны Советов. Тогда многие творцы вос­приняли Октябрьскую революцию неоднозначно и не то чтобы отказывались славить новую власть, но старались этого избегать.  Известно, что когда того же Шостаковича спросили, не собирается ли он написать какую-нибудь симфонию или кантату в честь юбилея компартии или Октября, Дмитрий Дмитриевич ответил: «Нет, и не планирую. Я сейчас очень занят другим сочинением». На грозное: «И каким же?» – последовал ответ: «Посвященным юбилею Ленина». Так вот, вопрос: как вы ощущаете «Комсомолию» Рославца, Вторую симфонию Шостаковича «Октябрю», – как произведения, написанные по принуждению или все же по убеждению?

– Если говорить конкретно про Вторую Шостаковича – мне кажется, что все-таки он во многое верил. Иначе бы не написал такую музыку. Ему ведь было тогда всего двадцать лет. Незадолго до того он приехал из Варшавы, с I международного конкурса пианистов имени Фридерика Шопена, – у Д.Д. очень неплохо складывалась карьера пианиста. И он, вдохновленный, пишет «Октябрю». Только вот светлое будущее так и не настало… Вообще, у большинства композиторов, которые заявлены в программе концерта, очень непростая судьба. Власти затравили, довели до инсульта Николая Рославца. Эрвин Шульхофф, чех еврейского происхождения, погиб в концлагере. Прошел через репрессии Моисей Вайнберг – за то, что был зятем Соломона Михоэлса. Шостакович несколько раз подпадал под идеологические кампании, в частности, после знаменитого Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об опере «Великая дружба» В. Мурадели», опубликованного в газете «Правда» в феврале 1948 года.

– Как у вас возникла особая склонность к музыке двадцатого века?

– Это как-то само случилось: уже будучи студентом, я, как говорится, запал на музыку Шнитке. Здесь, в Горьком, в нашей консерватории состоялась российская премьера «Реквиема» Альфреда Гарриевича, на которую он приезжал вместе с супругой. Позднее «Реквием» стал моей первой крупной студийной записью. 

Помимо Шнитке меня привлекают Гия Канчели, Арво Пярт, Алексей Ретинский, Леонид Десятников. Вскоре мы исполним в Самаре мессу Эдуарда Артемьева «Девять шагов к Преображению». Это – необыкновенная музыка мятущегося человечества; думаю, произведения такого масштаба появляются в мире раз в 50 лет, не чаще. Петербургский композитор Илья Демуцкий, чьи сочинения исполняются во всем мире, написал специально для нас очень интересную вещь, оперу-ораторию «Последний день вечного города». Для нее мы специально шили костюмы, заказывали декорации и строили в концертном зале «Зарядье» пространство, подобное римскому амфитеатру. 

Найти «своего» композитора становится все сложнее, но они есть. Не все их сочинения останутся в истории музыки на века, но сейчас нельзя базироваться только на классике. Если не исполнять новых композиторов, у них не будет стимула к творчеству. Как в известном анекдоте: только композитор рад, когда его песенка спета.

Конечно, при том, что мне нравится все новое, я отнюдь не отвергаю классические шедевры – произведения Чайковского, Рахманинова, Свиридова.

– Тимофей, где и у кого вы начинали учиться музыке?

– У Сергея Ивановича Смирнова в хоровой студии «Камертон». Кстати, потом, во время учебы в консерватории, я в этой студии возглавлял старший хор, а также был хормейстером молодежного хора и руководителем вокального ансамбля.

– Вы хотели стать музыкантом, дирижером изначально, с детства?

– Нет, я хотел стать программистом – как мой отец и братья. Даже ходил на компьютерные курсы, где, в общем, преуспевал. Думаю, на выбор пути повлияла настойчивость мамы, которая сама когда-то занималась музыкой. И в итоге это направление стало интересно и мне. Я попробовал вокал, затем фортепиано, но уже в консерватории понял, что мое призвание – дирижирование. Учился в консерватории по классу хорового дирижирования у Сергея Ивановича Смирнова, параллельно поступил в класс к Александру Михайловичу Скульскому, где изучал оперно-симфоническое дирижирование. А сейчас стажируюсь у Владимира Теодоровича Спивакова в «Виртуозах Москвы». 

Пока развитие дирижера хора обгоняет мою оперно-симфоническую специализацию, но, предполагаю, в итоге предстоит все это совместить.

Мария Федотова. Фото Николая Завьялова.