Эта телеграмма с грифом «Правительственная» до сих пор хранится в архивах семьи Героя Социалистического Труда, кавалера двух орденов Ленина и многих медалей, – одного из бойцов трудового фронта в годы Великой Отечественной войны. История жизни Дмитрия Ивановича Рыжкова – пример беззаветной преданности своей стране от первых шагов на производстве и до самой старости.
Адресована телеграмма вполне конкретно: город Горький, обком комсомола. Для стахановца н-ского завода Рыжкова:
«…Бойцы нашего фронта скажут вам за такую работу красноармейское спасибо… Надеемся, что при вашем участии на заводе увеличится число молодых стахановцев-двухсотников». ЦК ВЛКСМ.

Станочек мой, станочек.

Воспитанный в крестьянской семье, тракторист колхоза «Новый свет» за десять лет до войны приехал в Горький к старшему брату. Тот звал его, потому что в Горьком возводились новые заводы, а паренька тянуло к ремеслу. Часами, как он вспоминал, мог сидеть за «самоделками». Иногда вспоминал путника, шедшего мимо отцовской мельницы в его деревне. Тот окинул всех взглядом, и как запрограммировал мальчишку: «Из этого выйдет толк»…

Обстановка первых пятилеток – это невиданный энтузиазм и накал личной ответственности каждого строителя будущего. Дмитрий чувствовал, что именно там, на заводе, формируется новая жизнь, в которую так мечталось попасть пареньку. Быстро овладев профессией токаря, он стал стремиться «догнать и перегнать» лучших в профессии. Еще тогда, до войны, начались его ночные бдения за работой над усовершенствованием, да таким, чтобы за смену на том же токарном станке можно было давать вдвое, втрое больше продукции. Стахановское движение ширилось в стране. Рвение его было замечено. Первую свою награду в виде нового пальто он получил на Станкозаводе.

Это теперь, если спросить молодежь, кто такие Стаханов, Бусыгин, Паша Ангелина – они не сразу ответят. Еще обидней было бы, если, кто такой Рыжков, стали забывать и на его родном заводе им. Ленина (НИТЕЛ)…

Время напомнить: 26-27 норм выдавал здесь молодой токарь Дмитрий Рыжков за сутки, внедрив множество рацпредложений и изобретений в процесс резки металла. Вскоре он стал мастером цеха и наставником, продолжая свою работу у станка. 

Мобилизован в цех.

Война застала его все там же, в цехе оборонного номерного предприятия, и теперь к трудовому порыву присоединилось стремление помогать фронту. Горьковские рабочие в первые же дни войны поклялись отдать фронту все силы, объявив себя мобилизованными на своих рабочих местах. В цехах создавались фронтовые бригады, получило размах движение двухсотников – тех, кто перевыполнял нормы в десятки раз. 

– Для меня и моих товарищей по Горьковскому телевизионному заводу им. Ленина (тогда он был телефонным заводом) день 4 ноября 1941 года стал, можно сказать, подлинным олицетворением войны, – рассказывал Дмитрий Иванович, – ее трудностей, горестей и тревог, жертв и одновременно величия духа советского человека. 

Фашисты рвутся к Москве, бомбят города, которые дают фронту оружие и технику. Удары обрушились и на Ленинский завод. Бомбы по­пали в главное здание, превратили в руины деревообрабатывающий цех. На месте его остались скрученные балки и груды битого кирпича. Берлинское радио тогда сообщило, что «Завод Сименс и Гальске» (враги называли его по-дореволюционному) перестал существовать. 

– А в эти часы те, кто не стоял за станками, молча, обдирая руки, растаскивали руины цеха, ведь в подвальном помещении, где было бомбоубежище, оставались люди… Из разрушенного водопровода вниз устремилась вода. Когда удалось разобрать ход до убежища, не сразу поняли, что за гул доносится оттуда. «Это есть наш последний и решительный бой…», – пели люди. Их нашли, стоящих по пояс в ледяной воде, живых рядом с погибшими.

Этот памятный ему рассказ Дмитрий Иванович опубликовал в сборнике «Во имя Победы», его много раз слышала внучка Елена Андрианова, которая сохраняет историю семьи и своего дедушки, отдав его записи и фотографии в газету.

Стахановский паспорт.

Вместе с деревообрабатывающим цехом погиб под руинами первый вариант «стахановского паспорта», придуманного Дмитрием Рыжковым для ускорения работы на токарном станке «Воленберг». В тот погибший цех он отдал макет, хотел, чтобы сделали по-хорошему. После технологический паспорт станка был создан заново, и еще более основательный. На трехмерную бумажную ленту наносились эскизы приспособлений, установок различных деталей, режимы резания и прочие параметры. Лента наматывалась на катушку и помещалась в ящик с оконцем. Когда токарь получал новое задание, он мог сам, как технолог, выбирать режимы и инструменты. 

Нехитрое устройство повышало производительность в разы.

Это приспособление, из числа первых его предложений, вызвало интерес у опытных рабочих, они приходили к Дмитрию, «допрашивали его с пристрастием», одобрительно кивали. И он, хоть и смущался, но был счастлив делиться идеями, советоваться со старожилами. Стал задумываться о более сложных рационализациях. К новатору зачастили представители других заводов: пришел знаменитый уже токарь-скоростник завода фрезерных станков Анатолий Мельников, потом и руководитель первой фронтовой бригады Иван Черноталов из «Красного Сормова». 

Газета «Ленинец», листок из которой хранит Елена Андрианова, в 1941-м опубликовала снимок (автор Л. Косолапов): молодой рабочий у станка, и подпись: «Мастер социалистического труда, стахановец, токарь Д.И. Рыжков превышает производственное задание».

Свой маневр.

Говоря языком военных, Дмитрий Рыжков утверждал, что у каждого должен быть свой маневр. 

Уже в первые дни войны ему удалось добиться на токарном станке весьма высокой выработки. А через несколько дней товарищи ему сказали: «Слышал, о тебе Сов­информбюро говорило…» Сначала даже не поверил, но выяснилось, что сводка, содержавшая фронтовые сообщения, действительно объявила: токарь Рыжков на оборонном заказе выполнил 25 норм. Через несколько дней он уже выполнял 27.

Не любил данность, и переосмысливая работу механизмов, пришел к парадоксальному выводу о том, что для того, чтобы уменьшить предательскую вибрацию, замедляющую работу, надо не затачивать, а затуплять резец, наносить на него виброгасящую фаску. Это меняет соотношение сил резанья, сокращая вибрацию. Чудо или закономерность, но результат дал феноменальный рост производительности. Нужно было описать идею и приложить к ней математические обо­снования. Один из молодых конструкторов политеха, помогая Дмитрию Ивановичу с расчетами, защитил диссертацию…

Без отрыва.

Трудно поверить, что человек без высшей школы мог сделать открытия, которыми позже воспользовались сотни заводов города, страны и даже зарубежные производства. Журнал «Народный Китай» позже опубликовал фото работы по методу Рыжкова на заводе № 6 (Северо-Восточный Китай) с отметкой: «Виброгаситель, изобретенный советским токарем Рыжковым, нашел большое применение в металлообработке страны».

– Завод стал для меня большой школой, – рассказывал Дмитрий Иванович. – Чем глубже я вникал в работу, знакомился с опытом товарищей, тем острее чувствовал недостаток знаний. Сама жизнь требовала учения, и я целенаправленно и вдумчиво старался постигать премудрости техники, учиться везде, где возможно без отрыва, защищать диплом.

– Уже давно с отличием окончив школу рабочей молодежи, разнообразные курсы и техникум, дедушка все также постоянно повышал свой уровень знаний. В доме у нас и по сей день огромное количество технической литературы, которую он штудировал, а потом шел к подоконнику (у окна ему было светлей) и там снова читал, сравнивал, что-то проверял, придумывал. Таким я его запомнила, – говорит внучка, уже ставшая взрослой. – Чтение порождало интерес и к искусству. Очень любил, например, слушать Сличенко, брал меня в Москву, когда ездил по делам, и мы только тогда пользовались его Звездой Героя, покупая билеты в театры. Был потрясен игрой Караченцова в «Юноне и Авось». Его командировки на ВДНХ были для нас важнее всего, мы любили ездить с ним. Там ему была вручена медаль Выставки достижений, которой гордилась семья, там, благодаря деду, к нам, детям, приходило осознание величия своей страны. 

Работа Дмитрия Ивановича подпитывалась интересом к нему нижегородских ученых, среди них такие маститые, как профессор 

А.В. Панкин из Политехнического, доктор технических наук М.И. Клушин, академик В.И. Дикушин. Они отмечали, что уникальный токарь умеет видеть большое в малом, а многообразие не мешает ему выделять главное. Говорили и о феномене, когда бывший рабочий прошел путь от станка до ученого-изобретателя. На одном из семейных фото Дмитрий Иванович запечатлен где-то на природе, под большим деревом, удобно устроившись прямо на траве, в компании друзей. Все увлеченно читают каждый свою книжку. В конструкторской лаборатории Научно-исследовательского института технологии и организации производства он собрал подобных себе энтузиастов. И по-прежнему проводил опыты у будто заговоренного на удачу своего станка.

– Когда я оторван от станка, я уже не работник, только рядом с ним я могу опробовать идею и понять, чего хочу добиться, – говорил Рыжков молодому тогда журналисту «Горьковской коммуны» Марку Уресу. 

Написав о нем первый полновесный очерк, Марк Абрамович рассказал, как редакция «испытывала» ветерана после сообщения, что по его методе станок достигает скорости 1000 м в минуту. Такого не знали даже известные токари-скоростники москвич Павел Быков, ленинградец Генрих Борткевич. Вечером, в полупустом цехе Рыжков повторил рекорд, смущенно улыбаясь, когда ему жали руки.

На счету стахановца и ученого Дмитрия Ивановича Рыжкова более 60 научных работ, 10 авторских свидетельств за открытия и изобретения, свыше 200 рацио­нализаторских предложений. На всех его трудах есть печать судеб оборонных заводов, которую поставила рабочим войны Великая Отечественная.

Послание потомкам.

«Нас на колени не поставишь!» – написал в послании потомкам ученый-токарь Дмитрий Рыжков.

Вместо послесловия.

Во дворе самого крайнего справа дома на Варварке можно встретить людей, кто знал нашего героя в лицо, встречался с ним, задумчиво шагающим с работы. Выросли девчонки, родившиеся рядом в роддоме №1 и катавшиеся на санках с горы по Ковалихинскому склону. 

В его «наградной» квартире, в «сталинке» остались потомки: внучка ухаживает за старенькой мамой, его дочерью, педагогом музучилища.

Разбирая фотографии, письма, вспоминая былое, в год 80-летия Победы они хлопочут, чтобы на фасаде здания, где есть уже мемориальная доска про писателя Голикова (Гайдара), появилась и другая – о труженике тыла, стахановце Дмитрии Ивановиче Рыжкове. В хлопотах так и не могут добиться, чтобы местные коммунальщики хоть когда-то чистили от снега кровлю: в доме героя талая вода течет по стенам каждую весну. Нам всем, нижегородцам, должно быть неловко, что ветшает жилище потомков стахановца, хранящих живую память о тех, кто ковал славу Города трудовой доблести – Нижнего Новгорода в годы Великой Отечественной войны. В юбилейный год Победы, складывая историю по крупицам, стоит научиться, как Дмитрий Рыжков, даже в малом видеть большое и важное.

Вера Чеботарева.