Можно сказать, что последняя треть XIV века, время правления в Нижнем князей Дмитрия и Бориса Константиновичей, была кратковременной эпохой расцвета Суздальско-Нижегородского княжества. Город у слияния Волги и Оки быстро отстраивался, осваивались Березополье и Приузолье, развивались торговля и ремесла, культура и сельское хозяйство. Со специальной миссией град на слиянии великих русских рек посетил сам Сергий Радонежский. А вот тот факт, что Нижний Новгород той эпохи привлекал к себе византийских интеллектуалов, известен не каждому.
Ближний Восток и тогда полыхал
В конце XIV века Византия после нескольких столетий упорного мусульманского натиска сузилась практически до крепостных стен Константинополя (Царьграда, Истанбула — как вашей душе угодно), и в изрядно усохшем государстве имевшимся в наличии интеллектуалам становилось тесновато. Решающий штурм с катастрофическими для византийской государственности последствиями предпринят лишь в середине XV столетия — в 1453 году. Пока же в Царьграде правили угасающие Палеологи; греческая православная церковь ожесточенно дискутировала по разным поводам.
Новые власти принялись всячески искоренять то, что им казалось инакомыслием. В костры оппонентов не бросали, но и права свободно высказываться не давали, довольно грубо вытесняя не согласных с официальной точкой зрения лиц на менее престижные должности. Здравомыслящие люди осознавали, что очутилась империя Палеологов в таком положении, что стоит мусульманам проявить чуть больше настойчивости, как все они вместе со своими церквями и догматами отойдут в область истории. Именно поэтому во второй половине XIV века из умирающей Византии усиливается эмиграция светской и духовной интеллигенции как на Запад, так и на Восток. Те, для кого обеспеченная жизнь казалась важнее торжества православной веры, отъезжали в Венецию, в Геную, в прочие итальянские города, образуя там компактные и влиятельные греческие общины. Те, кто не считал для себя возможным идти на компромисс с католиками, отправлялись через Крым на Русь, изнемогавшую под татарским игом, но строго державшуюся православия и неподвластную римским папам.
Одна икона — на две столицы
В Троицкой летописи, сгоревшей в 1812 году при нашествии французов на Москву, но сохранившейся в любительской копии, в записи от 1381 года мы читаем: «того же лета Дионисий, епископ Суждальский, посла изо Царягорода с чернецом с Малахием с философом икону, преписав образ пречистыя божия матери, …в тот же образ в долготу и в ширину, а другую икону посла образ то же пречистыа божия матери, юже преписавше и привезоша на Русь, и едину убо поставиша в церкви в святом Спасе в Новегороде в Нижнем, а другую поставиша в Суждале в соборной церкви». Итак, поскольку у Суздальско-Нижегородского княжества тех лет было две столицы, Дионисию понадобился привоз двух идентичных византийских икон — одной для Суздаля, другой для нашего города. Примечательно, что в летописном сообщении Нижний Новгород упоминается на первом месте — видимо, для своего города чернец Малахия заказал икону покрупнее, покрасивее…
Судя по всему, греческая псалтырь хранилась в нашем городе до середины XVI века, а затем попала в руки Сильвестра, духовника Ивана Грозного, о чем свидетельствует более поздняя владельческая надпись на другом листе: «псалтырь селиверьстская греческая».
Работы было невпроворот
Годы 1377 — 1379, когда Феофан Грек наносил лики святых столпников в Великом Новгороде, были роковыми для Новгорода Нижнего. Мамай, правивший Ордой, один за другим насылал на русские земли восточные отряды, которые после неудачной для русских битвы на Пьяне и гибели войска князя Дмитрия Константиновича захватили, разграбили и сожгли беззащитный город — наряду с домами погибло 32 деревянных храма. Когда ордынцы ушли, перед нашими далекими предками встала задача заново отстраивать «град усть Оки».
В 1378 году татары явились вновь; население бежало за Волгу, а князь, сидя в Городце, униженно предлагал выкуп. Ордынцы, выполняя строгий наказ Мамая, денег не взяли и вновь подвергли разгрому начавший отстраиваться город.
Вероятнее всего, именно в 1380 году на наши берега и прибыл Феофан Грек. Не исключено, что прислать ему приглашение на приезд убедил местного князя Малахия философ. С прибытием земляка он получал умного и образованного собеседника, товарища и собрата по вере. Очень вероятно, что приглашение было получено от образованнейшего архиепископа Дионисия, всеми силами радевшего о благосостоянии своей епархии.
На тот момент в нашем городе историки насчитывают четыре каменные церкви, к росписи которых мог приложить руку великий древнерусский иконописец. Мнения исследователей расходятся: одни считают, что это должен был быть Спасо-Преображенский, главный собор города, находившийся в Кремле (он был взорван большевиками к одному из юбилеев советской власти), другие — что комплекс Благовещенского монастыря, в 1370 году наполовину сползший с окской кручи, а в 1379 году пострадавший от набегов инородцев. Впрочем, принимая во внимание, что искусный гость задержался в наших краях лет на десять, и зная темпы исполнения работ мастерами того времени (не больше года), нетрудно представить, что за этот период у него было достаточно времени расписать в Нижнем все, что только можно было. К сожалению, ничего из этого до наших времен не уцелело — погибло в пожарах и храмовых перестройках XVI — XVII столетий. Вообще, в литературе по вопросу часто упоминается тот факт, что в бытность свою на Руси Феофан расписал 40 церквей — уцелели же фрески лишь одной.
Украшал Первопрестольную
В 1392 году, почти сразу же после кончины Дмитрия Донского, Суздальско-Нижегородское княжество, ослабленное татарскими набегами, было присоединено к Москве. Нет никаких сомнений, что к тому времени восстановительные работы в Нижнем Новгороде уже были закончены, а в Москве шли полным ходом — столица русских князей была дотла выжжена сокрушительным набегом Тамерлана.
К тому времени Феофану было около 60 лет, его авторитет в церковных делах, начитанность и опыт архитектурно-художественной деятельности не подвергались никаким сомнениям. Скорее всего, великий князь Василий, сын Дмитрия Донского, обласкал приезжего с берегов Волги интеллектуала и поселил его у себя в Кремле. Впрочем, есть мнение, что между Нижним и Москвой Феофан Грек задержался на год-полтора в Коломне, где также надо отстраивать разгромленную мусульманами городскую Успенскую церковь.
Благодарность — в памяти
Конец монаха-живописца спокойным не назовешь. В первом десятилетии XV века, самоутверждаясь пред ордами степняков и мстя «неверным» за неудачи и ошибки предшественников, черным ураганом пронесся по русским землям проклятый вовеки злой ордынец Едигей. О методах, которыми действовал этот злодей, лучше прочего свидетельствует тот факт, что Едигей практически полностью вычеркнул из нижегородской истории все XV столетие — набег на пограничные русские земли, когда пленных, как псов, гнали впереди татарского войска, оказался настолько сокрушительным, что русское население в междуречье Оки и Волги, за исключением Нижнего Новгорода и Городца, лет на сто попросту перестало существовать.
В настоящее время зафиксированы лишь пять статей в справочниках и энциклопедиях, где мельком упоминается о пребывании Феофана Грека в нашем прекрасном городе. Пора исправить эту несправедливость и воздать должное одному из тех, кто своими стараниями способствовал украшению и процветанию Нижнего Новгорода в тяжелейшие времена ордынского ига.
Анатолий МОСКВИН.