Объявили предателями

Капитану Семенову еще повезло: его часть находилась в более-менее благополучной Ленинабадской области, отгородившейся от остального Таджикистана.
А вот в Кулябе изоляция вызвала повальный голод. Что уж говорить о других провинциях Таджикистана, где периодически вспыхивали боевые действия.

Каких-то особых указаний из Москвы, как вести себя военным, на места не поступало, кроме: «Сохраняйте спокойствие. В конфликтах не принимайте участия». И вдруг в декабре 1991 года приходит известие: Союза больше не существует, есть суверенные республики. Поначалу военные надеялись, что
Россия начнет выводить свои части на свою территорию. Но из Москвы поступил приказ, что отныне почти все войска, расположенные на территории бывших советских республик, передаются в их ведение вместе с вооружением. Так в одно утро капитан Семенов и его сослуживцы проснулись бойцами таджикской народной армии. Для этого не потребовалось ровным счетом ничего, даже принятия новой присяги, не говоря уже о желании самих военнослужащих.

Почувствовав себя обманутыми, многие офицеры и прапорщики, собрав свои вещи, вместе с семьями уехали на Родину, ибо ей одной давали присягу на верность. Но дома их не ждали: в военкоматах они узнавали, что приказом министра разжалованы до звания рядового. Более того, против них возбуждали уголовные дела за дезертирство.

Хорошо еще, что между Россией и Таджикистаном в те времена не был подписан договор, предусматривающий экстрадицию. Иначе России пришлось бы выдавать беглецов в руки таджикского правосудия. То есть тем же «вовчикам», ибо они тогда были у власти.

Примерно в это время между капитаном Семеновым и комбатом, тоже родом из России, состоялся разговор по душам. Командир батальона был одним из немногих в части, кто не уехал на родину.

— Паша, оставайся, послужи еще немного, — попросил комбат.

— А чего ради служить? — удивился Семенов.

— Квартиру тебе трехкомнатную дам… — пряча глаза, пробормотал командир. Больше ему предложить было нечего. Военный городок закрытый, русские вместе с семьями сбегали, освободившегося жилья немерено.

— Да зачем она мне, товарищ полковник? — вздохнул капитан. — Мне в нее и ставить-то нечего. А в Россию не увезешь и не обменяешь — дураков нет…

Платили офицерам так «много», что тем приходилось автоматы продавать, дабы наскрести на дорогу до дома. Жены с раннего утра занимали очереди за молоком, пока их мужья уходили на службу. Нищенское, если не сказать скотское, существование. Кто такое выдержит, ради чего?

— Да ты мне только свою роту научи воевать, — упрашивал комбат. — А то с кем я останусь — голыми руками нас боевики возьмут…

Чтобы хоть как-то прокормиться, военная часть взялась охранять такие «особо важные объекты», как мукомольный комбинат и завод по производству калош. Задумался Семенов, а ведь и правда, с кем останется комбат? С двумя прибывшими из России офицерами — таджиками по национальности. Одного научили кнопку нажимать в ракетной установке, другого — землекопами руководить в стройбате. Посмотрел капитан, как эти «военспецы» готовят свои роты, — жуть взяла.

К тому времени Россия наконец-то вспомнила, что несет какую-никакую ответственность за то, что происходит в бывшей советской республике. Нельзя же в самом деле все отдавать на откуп зарубежным спецслужбам, уже почувствовавшим себя в Средней Азии хозяевами положения.

Спецназ спецназов

И вот в 1992 году в беднейшей республике чудесным образом появляются деньги не только на поддержание части, где все еще служил капитан Семенов, но и на создание специального отряда быстрого реагирования.

В Гисар, поселок близ Душанбе, прибыл полковник (поговаривали, что из ГРУ), ветеран ангольской войны. Российская 201-я мотострелковая дивизия передала под его начало несколько танков Т-72 и немало боевых машин пехоты. На танки сели кадровые советские офицеры, пехоту набрали из лояльно настроенных контрактников-таджиков. Этот отряд, поддержанный другими откуда-то возникшими регулярными частями (по слухам — узбекскими), и пошел на Душанбе вместе с «юрчиками» — бойцами Народного фронта Таджикистана. По пути те полностью освобождали все тюрьмы и колонии. Охрана разбегалась или переходила на сторону наступавших. Заключенным вручали оружие и по «косячку травки», и получался «всем спецназам спецназ»…

Когда исламисты-«вовчики» заметили армию противника на подступах к столице, они конфисковали в городе практически весь автотранспорт. Одновременно в Душанбе исчезли продукты. Все это памирские таджики отправили к себе в горы, в Гарм и дальше.

Но выдержать натиск моторизованной колонны «юрчиков» им было не по силам.

— Этот захват города вам ничего не напоминает? — спросил капитан Семенов и сам же пояснил свою мысль: — В отличие от танковой атаки Грозного в первую чеченскую, эта операция закончилась победой наступавших.

Исламисты до последней возможности пытались удержать Душанбе в своих руках, но их потуги были дилетантскими. Армия Народного фронта взяла Душанбе с минимальными потерями, а вот со стороны «вовчиков» было десятков семь только убитыми. Наступавшие развили свой успех и с наскока взяли город-цитадель «вовчиков» Гарм.

Офицер народной армии

Сразу после освобождения Душанбе у местных красавиц вновь появился интерес к европейской моде. Но вместе с приходом «юрчиков» тяжелое время настало не только для бывших хозяев города, но и для всех уроженцев Гарма. По одной только отметке в паспорте человека пускали в расход.

В Душанбе от разлагающихся трупов смрад стоял невыносимый. Семенов предложил закопать мертвецов, иначе может вспыхнуть эпидемия. Узнав об инициативе капитана, тотчас прикатили «юрчики» и заявили ему:

— Закопать — значит похоронить с почестями. Но тогда ты заодно с ними. Выбирай: ты с кем?

Пришлось капитану отправлять трупы «на рыбалку» — пускать их по речке согласно неписаным законам победившей стороны.
К тому времени к таджикским вэвэшникам, среди которых служил капитан Семенов, добавили омоновцев и еще человек десять выходцев из ленинабадских кишлаков. Поставили задачу создать так называемую третью линию, то есть добивать «вовчиков» и разоружать «юрчиков». Последние новой власти стали без надобности.

Вскоре вэвэшникам подыскали гостиницу, в ней соорудили казарму, а самих выставили на дороге на въезде в Душанбе. Полномочия крутые: разоружать «юрчиков» вне зависимости от того, на чем они желают въехать в столицу — на легковушке или на танке.

В первый же день Семенов остановил несколько легковых автомобилей, но люди, сидевшие в них, сразу изготовились к стрельбе. Капитан тоже вскинул автомат. Из ближайшей машины вышел представительный мужчина с автоматом в руках.

— Слушай, ты кто? — удивленно спросил он.

— Народная армия Республики Таджикистан, — ответил офицер. — Проезд в Душанбе с оружием запрещен.

— А где вы были, красивые такие, когда мы вместе с ленинабадцами брали Душанбе? — насмешливо сказал мужчина и добавил, что отныне он здесь хозяин.
В подтверждение своих слов незнакомец дал автоматную очередь перед ногами Семенова. Капитан пустил ответную очередь.

— Ты мне понравился, — заявил мужчина. — Так и быть, держи мой автомат, я себе еще достану. Но я обещаю, что мы с тобой скоро встретимся.

Незнакомец сел в машину, и все укатили в обратном направлении.

Когда Семенов вернулся в гостиницу, он гордо передал изъятый автомат в оружейную комнату. Лег отдыхать, а среди ночи его растолкал сильно перепуганный дежурный прапорщик со словами: «Взгляни в окно».

Оказалось, что тот самый незнакомец ночью подогнал несколько БМП и разоружил всех караульных солдат, охранявших вход в гостиницу. Пришлось-таки Семенову собственноручно возвращать изъятый автомат его владельцу.

— Ну, теперь, парень, ты понял, кто здесь хозяин? — заносчиво спросил мужчина из Народного фронта. На этом инцидент был исчерпан.
Возвращение

Зарплата капитана Семенова в ту пору составляла 9 тысяч рублей. Еще десять ему накинули в качестве премии за взятие Душанбе. Комбат хотел представить капитана и других особо отличившихся ребят к правительственным наградам, но выяснилось, что таковых в суверенной Республике Таджикистан еще нет.

А потом Павел Семенов уехал к себе, в Россию. Только после того, как слово, данное комбату, сдержал — подготовил из вверенной ему роты первоклассных вэвэшников.

Одно только его доставало в подчиненных — их наркоманские замашки. Хотя наркоманами назвать этих славных ребят у капитана все-таки язык не поворачивается. Они с удовольствием бы курили ту же «Приму», да вот беда: в их родных кишлаках табак не растет — только конопля. Взрослые не возражают, если их пацаны курят то, что у них есть. Это не спиртное, за употребление которого живого места от родительского ремня на заднем месте у сыновей может не остаться.

При всем этом законченных наркоманов в Таджикистане единицы. Хотя не исключено, что это утверждение всего лишь расхожее заблуждение, подобное тому, что, сколько бы русский ни пил водку, ему меньше грозит стать алкоголиком, чем восточному человеку. На самом деле все в равной степени могут проявить слабинку перед зеленым змием. Но что капитана Семенова очень удивило на родине по возвращении из Таджикистана — это как раз обилие спившихся людей.

— Было бы отчего хлестать горькую в такой благополучной стране, как Россия! — искренне не понимает человек, которого Родина однажды с легким сердцем подарила соседней стране вместе с его семьей. А он взял да и не спился, хотя хватил лиха на чужбине за десятерых.

Константин ШИШАРИН.