Разместить зрителей прямо на сцене в постановке пьесы М.Горького «На дне» — ход не новый: приходилось видеть подобное в спектаклях и столичной «Табакерки», и Саратовского драмтеатра. Но для Театра Оскараса Коршуноваса из Вильнюса близость к зрителю — и вынужденная мера, и принципиальная позиция. «Главное, чтобы театр не был герметичным и музейным», — поведали нижегородцам литовские гости VI Горьковского театрального фестиваля.

Только руку протяни

Дайнюс ГАВЕНОНИС, исполнитель роли Сатина:

— «На дне» — это часть трилогии, поставленной Оскарасом Коршуновасом. Сначала мы выпустили «Гамлета», потом «На дне» и недавно «Чайку». Причем с каждым спектаклем артисты оказывались в зале все ближе к зрителю. В «Чайке» дистанции между нами нет вообще — мы сидим все вместе. Я смотрю в глаза зрителя и вижу по ним, понял он меня или нет. И этот ответ меняет меня как артиста и персонажа.

Дарюс МЯШКАУСКАС, исполнитель роли Барона:

— Наш театр частный, в этом есть и плюсы и минусы. Это как разница между уличной собакой и домашней: у первой больше свободы, но она вынуждена сама себе искать пропитание. Раз в несколько лет в Вильнюсе проводится конкурс на право называться городским театром — сейчас так называемся мы. В этом случае мы получаем небольшую субсидию, но в основном зарабатываем сами. У нас нет своего здания, только офис и репетиционный зал, где мы играем «На дне» — буквально на расстоянии вытянутой руки от зрителя. А когда давали этот спектакль на Рождество, мы поставили в центр елку и ели-пили вместе со зрителями. Так что зритель — наш партнер, он автор спектакля, мы провоцируем его воображение, его мысли.

— Вы играете Горького по-литовски. Это как-то меняет смысл текста?

Д.М.: — Мы просто не совсем свободно говорим по-русски. Но это не «как бы Горький», а Горький настоящий. Как нам кажется, его волновал вопрос: что человеку нужно больше — надежда или правда? Когда Лука уходит, он оставляет людям надежду, но они не знают, что с ней делать. Эту дилемму мы и раскручиваем. Это спектакль не про русских и Россию — он про людей. Для нас наши роли — как кушетка психоаналитика. А сам текст Горького произносить очень «вкусно».

Романтика без ностальгии

— Вы говорите, что театр не должен быть музейным, хотя при этом ваш театр остается репертуарным. Что вы имеете в виду?

Д.М.: — Мы просто убираем из классических пьес то, что нам самим мешает им поверить. В «Гамлете», например, действие происходит в актерской гримерке. Не думаю, что, если бы мы построили замок из папье-маше, в спектакле было бы больше правды.

Д.Г.: — Музейный — тот, который не отражает наше время. Это не значит, что Горького надо играть в джинсах. Хотя можно и в джинсах. Однажды на спектакль «На дне» пришли очень богатые мужчины со своими женами. И к середине спектакля стало видно, что их жены очень недовольны — им показалось, что их мужей обидели. Вот это был настоящий интерактив.

— Расскажите, каково сейчас в Литве отношение к русским.

Д.М.: — Ну мы же ставим русскую классику. История у Литвы, конечно, сложная, потому что она оказалась между молотом и наковальней — между Гитлером и Сталиным. Но мы надеемся, что германцы — это не Гитлер, а россияне — не Сталин.

Д.Г.: — Мы ведь тоже выросли в советской стране, в нас тоже есть советская романтика. Хотя ностальгии по СССР нет. Недавно были в Армении — там есть ностальгия.

— Раньше в вашем театре играл Донатас Банионис, до сих пор играет Юозас Будрайтис. А ваши артисты снимаются в кино?

Д.Г.: — Почти нет. Как любят шутить литовцы, «только не надо говорить про литовское кино и литовский футбол».

Ольга ГОРНОВА.
Фото Георгия АХАДОВА.