По дороге в детский сад трехлетняя Катя поглядела в низкое, черное зимнее небо и вдруг спросила у матери: "Мам, а как ты думаешь, папа нас слышит?" У мамы похолодело сердце. Ведь для дочери отец до сих пор в командировке.
Уже почти год, с того слякотного апрельского дня, когда в его могучее тело ударили несколько пуль из "дружественного" спецназовского "стечкина" на узкой лестничной площадке высотного дома на Мещере: Тогда врачи строго-настрого запретили Жанне Царьковой говорить дочери правду: это могло привести к психической травме ребенка с необратимыми последствиями. И Катя ждет папу до сих пор. И долго еще будет ждать: Дочка ждет. А вот правосудие ждать уже не может. Со скрипом, спотыкаясь, двигалось следствие по делу о перестрелке между сотрудниками нижегородского Управления Федеральной службы наркоконтроля и УБОПа областного ГУВД. Наконец на 21 февраля было назначено первое судебное заседание по этому нашумевшему делу.
Парадокс, но о двоих оставшихся в живых оперативниках УФСКН мы сейчас не имеем права сказать ни единого слова. Через несколько дней они станут именоваться подсудимыми, и суду предстоит решать, виновны они или нет. Но главное все же в другом: оба опера живы, а потому сами способны постоять за себя.
Старший оперуполномоченный капитан полиции Иван Евгеньевич Царьков в другом положении: вступиться за себя он не может. Мертвый, он беззащитен. И попытаться разгрести мусор, которым продолжают целенаправленно заваливать его могилу, считаем мы нашим долгом: "Отложи косу свою, бабка, нанемного:" Биографию двадцатичетырехлетнего парня написать практически невозможно, ведь он еще и жить-то, по сути, не начинал. Биографию сыщика зачастую невозможно озвучить даже теоретически: вся она - оперативные разработки, вербовка агентуры, внедрения, аресты, тонны бумаг - и почти все с грифом: Вспоминается гигантская - около двух метров - необъятная в плечах фигура, ярко-голубые, немного удивленные глаза. Вспоминается ощущение исходящей от Ивана какой-то нутряной жизненной силы: во всяком случае, Иван Царьков и смерть - понятия эти казались, как бы это сказать: антонимичными, что ли: Что еще? Обожал охоту, рыбалку, лучшим отдыхом считал двадцативерстные походы с ружьем за плечами по дебрям родной ему заволжской тайги. Любил застолье, благо здоровье позволяло. Очень любил песни Александра Розенбаума. Короче, парень как парень.
Биография служебная: Тут говорить и проще, и, по озвученным выше причинам, труднее.
Проще потому, что именно Иваном были проведены самые громкие и красивые операции по выявлению и задержанию крупных наркодельцов-оптовиков. Эти операции постоянно попадали в поле нашего зрения, и значительная их часть в нашей газете достаточно подробно описана. Дела Махмадулло Качакова, держателя "героиновой базы" в Нижнем, Махмудова, везшего в наш город от самой афганской границы мешок зелья, дело Фролова - Краснощекова, наладивших торговлю героином по всем правилам "честного бизнеса", - это лишь то, о чем газета наша рассказывала в течение последних года - полутора. Преступники, осужденные на солидные сроки, десятки килограммов изъятого зелья, пересохшие каналы поставок наркотиков. Сотни спасенных жизней.
Это - работа: И под конец этой чисто "мемориальной" главки скажем еще пару слов. Наш герой - не конфеткаледенец, чтобы отливать его портрет из чистого сахара. Не для того придуманы опера, чтобы поражать мир кротостью и изысканными манерами. Однако в отделе межведомственного взаимодействия областного УФСКН рассказывали такой случай, думается неплохо характеризующий Ивана Царькова: буквально за месяц до трагедии опера из его отдела скинулись из своих невеликих зарплат и купили игрушек и сластей для детей из подшефного детского дома. Это бы ладно. Но - по настоянию именно Ивана - эти конфетки, мишки и машинки отправились детям анонимно. "Не надо говорить, что это мы! Незачем:" Таков был человек, весной прошлого года - и по сию пору - посмертно обвиняемый в "оборотничестве", чуть ли не в бандитизме.
И обвинения эти продолжают гулять...
"На три счета передернут затвор" О самой перестрелке мы, повторим, писали неоднократно.
Говорили тогда о трагической, но, к сожалению, не такой уж уникальной несогласованности действий различных спецслужб. Такое и раньше в Нижнем бывало. И никто никого ни в чем не обвинял. Кстати, двое офицеров ОМСНа, признанные по делу о перестрелке потерпевшими (один из них, напомним, был слегка контужен в плечо), отказались признать себя таковыми.
Не исключено, что спецназовцы просто не желают участвовать в целенаправленном "добивании" коллег из ФСКН. Однако есть в этом деле странности уже несколько иного порядка. Существуют документы, которые мы в состоянии озвучить, но не объяснить. Например, датированное 18 апреля прошлого года экспертное заключение № 4134, подписанное судмедэкспертами Климентьевой и Цверовой. В нем черным по белому писано, что после вскрытия тела Ивана Царькова в желудке последнего были обнаружены следы морфина. Это позволило следователю областной прокуратуры написать в обвинительном заключении, что-де "капитан Царьков находился в состоянии наркотического опьянения". Не будем пока ни удивляться, ни возмущаться, просто внимательнее прочтем акт экспертизы. Из него мы с удивлением узнаем, что нигде, кроме желудка, следы опиатов найдены не были! Ни в крови, ни в почках, ни в мозгу! Не надо быть специалистом, чтобы сделать вывод: так не бывает! "Ерунда! - отвечает на наше недоумение главный нарколог области Валерий Тарасов. - Если морфин обнаружен в желудке и нигде больше, значит, он попал туда уже после смерти. Вопрос, каким образом он там оказался, не к нам!" Странно и то, что эксперты следователем в качестве специалистов допрошены не были. А "юридическая" разница между двумя озвученными категориями трудящихся огромна. Эксперт говорит только то, что видит, выводов при этом не делая. Специалист имеет право делать выводы. Однако следствию оные выводы оказались неинтересны.
А вот мы свои выводы все же сделаем. Вынуждены сделать.
Они печальны: кто-то заведомо и прицельно плюнул на могилу опера, и вряд ли это было из чувства личной к нему неприязни. Объяснений этому плевку, на наш взгляд, может быть три. Первое, самое простое, пошлое и подлое (иначе не скажешь), назовем "экономическим". Ведь если сотрудник органов правопорядка погиб при исполнении служебных обязанностей, его семье по закону полагается выплата довольно крупной денежной суммы.
Семье же "оборотня" полагается лишь общественное презрение, каковое с лета только и видит во всех мыслимых и немыслимых инстанциях Жанна Царькова (сама, кстати, офицер милиции, сотрудник уголовного розыска одного из нижегородских РУВД).
Однако это объяснение не кажется нам достаточным. Это же выстрел из пушки по воробьям: отказать в выплате можно по тысяче причин и без плевка на могилу: Поэтому более правдоподобно другое: Иван после смерти оказался "козырем" в колоде обвинения. Без его "наркотического опьянения" у следствия была бы такая шваль на руках, что нечего было бы и игру начинать.
Ведь личности двух живых оперов (никто их из органов не увольнял, будем надеяться - и не уволит, так что имена их мы по-прежнему не озвучиваем) будут изучаться в процессе судебного следствия. Логично предположить, что ежели их напарник был наркоманом, то и сами они вполне могут незаконно проникать в чужие квартиры (правда, не проникали!) и превышать должностные полномочия (типа, их самих расстреляли и, раненных, хорошенько отметелили тяжелыми спецназовскими ботинками в рамках полномочий): Есть, наконец, и третий вариант, самый жуткий и, судя по некоторым имеющимся у нас сведениям и документам, отнюдь не нулевой. Обнародовать эти данные пока рано. Скажем только, что наркоторговцы зачастую имеют такую "спину", что арестовывать их отнюдь не безопасно для самих сыщиков. Слишком крупные люди обижаются, когда их лишают лакомого куска. На счету Царькова (и еще одного сыщика, участника перестрелки, чудом оставшегося в живых) подобные "опасные" задержания были. Но, повторим, рассказывать о них пока рано: Игорь ГРАЧ.