В тот вечер старший следователь Сормовской прокуратуры Игорь Лодзинский засиделся на работе дольше обычного - накопились дела, которые на выходные не отложишь. Часы показывали уже девять вечера, когда Игорь Эдуардович засобирался домой. Закрыв в сейфе пухлые папки с уголовными делами, он дошел на двери кабинета, но тут зазвонил телефон.

Пятна на рубашке

Звонили из Сормовского РУВД и сообщили, что в дежурную часть только что явился некто Игорь Сальцов. Он требует предоставить ему следователя, дескать, желает сознаться ему в убийстве Марии Быстровой.
- Сальцов? - удивился следователь и обреченно глянул на часы: это надолго…
Обвинение Сальцову Лодзинский планировал предъявить позже, дождавшись результатов экспертизы ДНК…
Мария Николаевна доводилась 32-летнему Игорю Сальцову родной бабушкой. Ее обнаружили мертвой в своей квартире на проспекте Кораблестроителей. Родственники - внук и его сожительница - собирались похоронить старушку. Но в администрации Новосормовского кладбища им заявили, как отрезали: без свидетельства о смерти пенсионерки могилу не предоставят.
Для получения же этого документа требовалась медицинская справка, подтверждающая, что старушка почила своей смертью. Но, осмотрев покойную, врач заметила на ее лице и теле следы побоев и настояла на вскрытии тела.
Экспертиза показала, что 79-летнюю Марию Николаевну жестоко избили примерно за сутки до смерти. Причем побои наносились и раньше - за две недели до этого.
Но и это не все. Следствие выяснило, что за пять месяцев до гибели старушку бил собственный внук Игорь. Причем так, что с тех пор несчастная не вставала с постели. Сын Марии Николаевны, живущий от матери отдельно, настаивал, чтобы его непутевого племянника судили за жестокое избиение старушки. Однако в последний момент она все-таки пожалела Игорька, и уголовное дело прекратили по ее письменному заявлению.
И вот спустя полгода великовозрастный внук снова попал под подозрение, на сей раз уже в убийстве бабушки. Надо сказать, что в квартире Марии Николаевны жила ее дочь, тоже прикованная к постели, а еще сожительница Игоря. Дочь сразу заявила следователю, что Марию Николаевну часто избивал внук, в то время как сама она очень жалела мать.
- Я столько раз выговаривала за это Гоше. Но с него все как с гуся вода. Бывало, ехидно ухмыляется: "Не трогал я старуху. Просто она имеет привычку падать с кровати…"
В квартире погибшей оперативники обнаружили окровавленную рубашку Игоря. Но результаты обычной экспертизы не смогли помочь следствию: кровь бабушки и внука по группе крови и другим критериям оказалась схожей, как это бывает у близких родственников. Рубашку отправили в Иваново на экспертизу ДНК.
Через трое суток после задержания Сальцова выпустили за недоказанностью вины.
А через год он сам явился в милицию с повинной. Спрашивается, с чего это вдруг, если раньше свою вину он категорически отрицал?

Липовые признания

"Кающийся грешник" ожидал следователя за запертой дверью дежурной части. После его признаний в убийстве (за язык ведь никто не тянул) дежурный не решился оставить его по ту сторону двери, поскольку были случаи, когда проснувшаяся вдруг совесть доводила убийцу до попыток наложить на себя руки. Ладно, если на улице, а вдруг в РУВД?
Игорь Эдуардович забрал Сальцова в отдельный кабинет, где сразу задал единственный вопрос: что его заставило явиться в милицию в десятом часу вечера?
Тот понес всякую чушь: во снах его преследует убитая им родная бабушка. Он, дескать, уже измаялся и готов очистить свою совесть, лишь бы избавиться от этого наваждения.
Лодзинский протянул авторучку и лист бумаги:
- Тогда пиши…
Видно было, что добровольный арестант уже заготовил в уме текст признания. Спросив, на чье имя адресовать сей документ, он быстро набросал "послание".
Следователь внимательно наблюдал за "исповедующимся" и пришел к выводу: не похож Игорь на человека, терзаемого муками совести. Тем более что и причину гибели бабушки он указывал липовую - удушение. Якобы он кинул ей подушку на кровать, но та случайно попала бабушке на лицо, из-за чего та и задохнулась.
Между тем результаты экспертизы гласили: смерть Быстровой наступила от побоев. Ее лишили жизни умышленно, и человек, совершивший это злодеяние, не может этого не знать. Почему же Сальцов утверждает обратное?

Сам себя перехитрил

Ознакомившись с липовыми показаниями, следователь задумался: ради чего им устроена эта трагикомедия? Выяснилось, что живет тот уже не в Сормове, а в Гороховце Владимирской области. Пока шло следствие, Игорь определил прикованную к постели мать в больницу на полгода (то есть в перспективе - навсегда). Ее квартиру, приватизировав, продал, купил другую. А затем продал и эту, чтобы приобрести жилплощадь в Гороховце. Там Сальцов собрался жить вдвоем со своей гражданской женой.
Но не зря говорят: на чужом горе счастье не построишь. Сожительница переезжать в Гороховец отказалась. Игорь подался в Нижний, рассчитывая, что здесь она его приютит. Но ее мать даже на порог зятька не пустила.
Видимо, помыкавшись по городским закоулкам, Сальцов и затеял явку с повинной. Камера, конечно, не курорт, но здесь и накормят, и крыша всегда над головой.
Однако следователь даром времени не терял. Рассудив, что если сейчас не арестовать визитера, позже ему же и придется разыскивать преступника за сотни километров от Сормова, Лодзинский предъявил хитрецу обвинение. Однако обвинение не в лишении человека жизни по неосторожности (на что и рассчитывал Сальцов), а в умышленном убийстве. Оплошал добровольный арестант, за что, говорят, потом себя долго и крепко ругал.
Одумавшись, он резко отказался от показаний и дал новые. Но опять что-то не учел и изорвал бумагу в клочья. Игорь Эдуардович не поленился склеить обрывки бумаги, достав их из корзины.
В тех показаниях Сальцов рассказывал, что между ним и сожительницей были частые конфликты по поводу жилья. За матерью и бабушкой Игоря требовался постоянный уход, но подругу это не устраивало. Ей хотелось, чтобы кавалер разменял жилье. Мария Николаевна была против, и сожительница настояла, чтобы Игорь угрозами и побоями уговорил ее. Когда та все равно была непреклонна, гражданская жена заставляла Сальцова периодически избивать бабушку, тем самым доводя ее до могилы.
На этом письменные откровения прерывались. Вероятно, адвокат объяснил, что так писать нельзя - этим он расписывается в умышленном убийстве. К тому же при таком раскладе суд привлечет и сожительницу Игоря, а это уже групповое преступление, за которое ему полагается еще больший срок.

"А я бабушку любил..."

Склеенный документ следователь не приобщал к делу - туда ушли показания Игоря на тему: "А я бабушку не бил, а я бабушку любил". Но и они Сальцову не помогли: экспертиза ДНК показала, что кровь на его рубашке принадлежит Марии Николаевне. Следствием были собраны и другие доказательства его вины.
В Сормовском районном суде Сальцов отрицал, что умышленно убил бабушку. А попутно сознался в нескольких уличных грабежах. Зачем это ему понадобилось (если никто не спрашивал), до сих пор загадка. Но проверили - и все подтвердилось: женщины, у которых он в свое время отнял сумочки с деньгами и шапки, дали против него показания.
В итоге весной 2004 года суд приговорил Сальцова к двенадцати с половиной годам колонии. Обидевшись на строгий приговор, тот подал кассационную жалобу, но… одновременно сознался еще в трех грабежах.
- На эти деньги я и жил, потому что пенсии матери и бабушки мне постоянно не хватало.
Сам же он нигде не работал.
Когда в Нижегородском областном суде рассматривалась его кассационная жалоба, Сормовский районный суд определил по совокупности двух приговоров Сальцову срок - 14 лет лишения свободы. Областной суд оставил этот приговор без изменения. Психиатрическая экспертиза признала подсудимого вменяемым, да он и не пытался закосить под умалишенного. Являлась ли к нему впредь бабушка, доподлинно неизвестно. Никогда потом Сальцов не заикался сокамерникам о подобных наваждениях.

Константин ШИШАРИН.