Три недели миновало с того злосчастного дня, когда тройка оперативников Нижегородского Управления Федеральной службы наркоконтроля вступила в перестрелку с сотрудниками Управления по борьбе с организованной преступностью. Один опер наркоконтроля погиб, второй с тяжелым ранением оказался в больнице. Дело это громыхнуло на всю Россию. Даже Первый канал телевидения дал информацию в блоке "Ночных новостей".
С самого начала наша газета решила дождаться окончания следствия, взять в прокуратуре официальные комментарии и вообще страстей не нагнетать. Тем более что пресс-службы ГУВД и ФСКН что-то комментировать отказались наотрез. И сейчас отказываются...
Однако, скрупулезно соблюдая профессиональную этику, мы оказались в положении того купринского подпоручика, который единственный из всей роты шагает в ногу. Наши коллеги, даже из серьезных, без оттенка желтизны изданий, в отличие от нас не молчали. Причем, ссылаясь на "неофициальные источники", трактовали случившуюся трагедию как-то односторонне. Так, один из криминальных журналистов в трех подряд (!) материалах утверждал, что в трагедии однозначно виновны опера УФСКН. Явились-де в адрес, вышибли без всяких причин двери, затеяли зачем-то стрельбу... А в последней заметке цикла коллега довольно прозрачно намекнул на связь наркополицейских с криминалом...
Этот намек уже слишком далеко выходит за рамки "правил игры". Поэтому мы все же позволим себе изложить фабулу одной из самых громких и горьких трагедий, случившихся в Нижнем в последнее время. Только фабулу
- с минимумом "размышлизмов", решительно отметая все, что в процессе нашего собственного расследования казалось нам сомнительным.
Идет охота на волков
Торговцы наркотиками - лакомая добыча для грабителей. Все логично: наркоторговцы, кроме самого нижнего звена, "бегунков", - люди, как правило, состоятельные. И - "беззащитные". Ведь не пойдет жертва гопстопа в милицию с требованием отыскать и вернуть ему отнятый героин и деньги, вырученные от продажи оного. Так что организованные группы, специализирующиеся именно на грабежах наркоторговцев, - не редкость.
В одну из таких групп, разрабатываемых сотрудниками УБОПа, была
запущена "пуля": в таком-то адресе должна состояться крупная сделка. Один деятель продает другому свыше килограмма героина за 250 тысяч рублей. Причем у одного из этих мифических деятелей якобы имеется пистолет.
Расчет оперативников ГУВД был прост и ясен: перед соблазном "взять" четверть миллиона и героин на сумму вдвое дороже ни один уважающий себя бандюга не устоит. Вряд ли смутит братков и наличие оружия: как говаривал Полиграф Полиграфович Шариков, "у самих револьверы найдутся". Таким образом УБОП рассчитывал ликвидировать банду - в том смысле, в каком определяет ее 168-я статья УК РФ. Трое сыщиков и пятерка ОМСНа (бывшего СОБРа) засели в засаду.
Злоумышленники явились - долго звонили, стучали в двери, да так и не достучались. (Почему - можно только догадываться, а мы ведь договорились не гадать.) Тогда один из визитеров предложил проехать на площадь Свободы: дескать, у него знакомые в наркоконтроле. На что рассчитывал - неведомо; может, думал соблазнить полицейских богатой добычей ("героин - вам, деньги - нам"), может, действовал по принципу "так не доставайся же ты никому!" (а не исключена и обыкновенная провокация) - мы не знаем. Точно можем сказать лишь одно: трое сыщиков отправились на улицу Есенина, предварительно уведомив, как положено, свое начальство. Поскольку дело предстояло самое обычное - проверка информации, и, по результатам, возможное задержание сбытчика - спецназ привлекать не стали.
Добравшись до дома N 13 по улице Есенина, опера обнаружили дверь подъезда запертой на кодовый замок. Один из сыщиков предъявил сидящим возле подъезда старушкам удостоверение и спросил код. Те ответили...
"У него боевой!"
Полицейские позвонили в квартиру-ловушку. Раздался легкий шорох - и все стихло. Тогда старший группы, капитан полиции Иван Царьков, позвонил в соседнюю квартиру. Открывшему мужчине вновь предъявил удостоверение и спросил: "Соседи дома?" "Вроде нет!" - ответил мужчина и поспешил закрыть двери. Но ведь шевеление в квартире опера ясно слышали!
Когда на звонок не открывают, сыщики действуют по раз и навсегда установленному порядку, чтобы не употреблять обидное слово "штамп". Полицейские использовали старый, как сам сыск, всем известный, но безотказный способ. Трезвон на весь подъезд, громовые удары в дверь - и вопли: "Отпирай, так твою! Это сосед твой снизу! У тебя течет из ванны, в квартире моей уже воды по колено!"
Сидевшие в засаде так и не открыли, однако себя все же обнаружили:
"Ничего у меня не течет, иди... откуда пришел!" - раздалось из квартиры. Значит, кто-то там все же есть! "Открывай, милиция!" Удар. Дверь неожиданно легко отворяется. Не распахивается, а именно приотворяется. Проем скрыт массивной фигурой Царькова...
Иван уже не расскажет, что он увидел за дверью, а мы, повторим еще раз, договорились не гадать. Однако факт, что называется, медицинский: не сделав и шага в дверной проем, Царьков вдруг отпрянул, выхватил пистолет, выстрелил и произнес свои последние слова: "У него боевой!.." Ничего добавить он не успел: в дело вступил ОМСН...
Бой оказался неравным: "макарову" не потянуть против "стечкина", тем более когда последний в руках, "набитых" в горячих точках. Царьков был смертельно ранен в живот, второй опер - в бедро, третий, по счастью, уцелел. Однако и ему мало не показалось: к оставшимся в живых был применен "жесткий" вариант задержания. Ведь УБОП уверен был, что берет вооруженных бандитов, к тому же отстреливавшихся. Ситуация, без того трагическая, была еще усугублена тем, что на окровавленном пятачке встретились люди, плечом к плечу воевавшие в Чечне. "Ты меня что, не узнаешь? Это ж я!" - кричал раненый опер. "Знаю, что ты, предатель!" - отвечал собровец...
Что ни скажи, все выйдет слабо. Произнеси штампованную фразу о "шекспировском трагизме" - сочтут за иронию. И этот бой, в котором победителей не было, а были одни побежденные, горько описывать...
Считая раны...
Мы изложили факты по возможности "без гнева и пристрастья", опустив целый ряд непроверяемых подробностей. Дело следствия разбираться в том, кто был прав, кто и в чем виноват, с точки зрения закона. Однако в свете известных нам фактов мы не видим чьей-то вины в глобальном, "вселенском", так сказать, смысле. Необоснованным представляется брошенное на оперов наркоконтроля подозрение в "оборотничестве". Какой же грабитель, если он в своем уме, согласовывает план налета, а затем светит направо-налево удостоверением? Какой бандит начинает палить с порога в одетого в камуфляжную форму спецназовца? (Кстати, исходя из действий Царькова, приходится делать вывод, что увиденный им в дверном проеме человек с "боевым" был в штатском). Наконец, еще одно соображение: оперу, работающему по наркотикам, для того чтобы "приподняться", вовсе не нужно грабить. Автор этих строк не единожды становится свидетелем задержания наркоторговцев. Всякий раз задерживаемый предлагал "договориться". И всегда речь шла о сумме не меньшей, чем пять тысяч "зеленых". Зачем, повторим, грабить? (Для чистоты эксперимента признаем "несущественным фактором" безупречную репутацию именно этих сыщиков
- Ивана Царькова и двух остальных.)
В действиях УБОПа криминала мы тоже не видим: ждали бандитов, дождались вооруженных людей... Остальное известно. Кстати, подобные, с позволения, недоразумения случались в Нижнем и раньше. Сталкивались друг с другом различные службы, и кровь лилась...
Но до сих пор даже трагические недоразумения так и считались недоразумениями. Никто ни на кого вину не переваливал, честь мундира недозволенными приемами не защищал.
Игорь ГРАЧ.