Евгений Гришковец показал в Саратове моноспектакль "Как я съел собаку". На пресс-конференции драматург и писатель ответил на вопросы журналистов.
Об отношении к известности и жанру "гришковец"
- Жанр "гришковец" придумал остроумный Петр Вайль в предисловии к моей книге "Планка". К своей известности отношусь так: знаю, что она есть, и в связи с этим стараюсь вести себя очень ответственно. То есть не участвовать ни в каких неблаговидных делах, в жизнедеятельности никакой успешной и обласканной властью политической партии, не участвовать в сериалах и ток-шоу, куда приглашают. Соответствовать тому, чем занимаюсь. Все-таки я русский литератор, играю в театре, немного выступаю с группой "Бигуди" в клубах, но это тоже очень хорошо сделанное и продуманное занятие, снялся в четырех фильмах у хороших режиссеров в очень маленьких ролях. Я отдаю себе отчет в том, какое место в культурном контексте занимаю, и стараюсь не переоценивать свою известность, но и никак ее
не недооценивать.
О рождении индивидуальной интонации .
Мой способ высказывания - я бы не называл это манерой, манера чуть меньше способа - конечно, не случаен. Перед тем как впервые самостоятельно выйти на сцену в конце 1998 года со спектаклем "Как я съел собаку", я все-таки трудился в городе Кемерове с 1990 года, руководя маленьким театриком "Ложа", занимался воспитанием артистов и делал спектакли. Они были постмодернистские, но нежные. Все спектакли сочинялись нами самими, но я считал себя не вправе выйти на сцену. У меня есть непреодолимый дефект речи - я картавлю, и полагал, что это профнепригодно. И вообще мне было интереснее заниматься актерами. Но когда все, что можно было сделать в маленьком городе, в маленькой студии, было сделано, пришла идея спектакля "Как я съел собаку". Причем я полагал, что это будет разовая акция: я сыграю это один раз и расстанусь с театром - был намерен так сделать. В зале находились только друзья, и даже моя мама. Когда исполнил, то понял, что так играть очень сложно - слишком затратно эмоционально и физически, - но и по-другому я не могу. Это был мой первый выход с большим текстом. До того я, если и выходил на сцену собственного театра, то с маленькими эпизодиками. По первоначальной своей театральной специальности я профессионально занимался пантомимой, бессловесно существовал. Поначалу я не обладал необходимым голосом, и только после того, как сыграл больше пятисот спектаклей, появился тот самый голос, который позволяет мне играть в больших залах. Так что моя интонация была необходима и единственно возможна.
О передаче "Настроение с Гришковцом" и телевидении вообще .
Идея передачи возникла не у меня, а у Александра Цекало в процессе наших репетиций спектакля "По По". Замысел был более радикальным. Мой монолог, длящийся минуту и десять секунд, должен был идти вместе с бегущей строкой прогноза погоды. Потом от этого отказались. Я готов был и на это. Мне до этого много раз предлагали попасть на телевидение. Но ни на какое телевидение я не хотел идти, согласился только на СТС. На те каналы, где идут новости, отказывался - там, где новости в нашей стране, там ложь. На канале СТС новостей нет, значит, там не лгут. Мне было интересно освоить форму минутного монолога, у которого должна быть композиция, начало и конец. Их должно быть триста, потому что они выходят каждый день, кроме выходных. У меня есть возможность говорить весной о весне, летом о лете, о том, что пьяным за рулем ездить плохо, а девушкам красивым пить на улице пиво из банки - некрасиво. То есть делиться житейскими мнениями без дидактики. И еще знал, что меня будут смотреть дети. Я знал, что услышу немало упреков, но не считаю возможным сейчас интеллигентски чистоплюйствовать по поводу ТВ. То, что происходит на первых трех каналах, - это ужасно. Петросян и иже с ним - не безобидные существа. Их такое количество, что в этом чувствуется какая-то государственная программа. Она наносит серьезный удар по языку, на котором мы говорим. Мы беззащитны перед телевизором. Дома у меня дети, и мне это неприятно. Мои минутные диалоги не способны противостоять этому. Но, по крайней мере, я со своим лицом и добрым именем выхожу в телевизионное пространство, это дает мне право говорить то, что я сказал, а не чистоплюйствовать.
О продолжительности творческой жизни
В области театра я отвел себе не более десяти лет. Так что острого театрального существования мне осталось немного. В литературе, наверное, подольше. Но это связано с тем, насколько долго я смогу остро понимать и чувствовать сегодняшнее время. Странное время. И еще, по возможности, насколько мне хватит сил, любить это все. Этого я не знаю. Полагаю, что не до бесконечности. Главное - не пропустить момент, когда перестану любить. Как только перестану любить время и людей вообще, я, видимо, задохнусь в узких рамках поколения. А поколение, к которому я принадлежу, и в поколение-то не складывается. Мне 39 - нет такого поколения. Время невозможно сформулировать, потому что в этом времени моя жизнь. Мне еще рано подводить итоги, а любые формулировки не что иное, как подведение итогов. Нет, я молодой и веселый.
О Москве и других пределах
Я хочу снять документальное кино - это информация совсем свежая - четыре дня назад мы встречались с оператором, и началась работа по подготовке к этому. Скорее всего, зимой следующего года мы приступим к съемкам. Это будет фильм о Москве, про то, как человек приезжает в столицу, как она изменяется в глазах приехавшего из провинции. Москва - это живое пространство и в то же время то место, где находится предел чаяний, желаний, возможностей русского человека. И когда он сталкивается с этим пределом, то испытывает ужас. Если, конечно, это осознает. В Москву стекаются отчаянные, безответственные и довольно смелые люди. Я могу так говорить, потому что сам в Москве по-прежнему не живу, а живу в Калининграде и переезжать не собираюсь.
Недавно одна рафинированная столичная журналистка спрашивала, какие у них там, в провинции, возможности? Я ответил: человеческих возможностей чувствовать, знать, переживать и сопереживать - ровно столько же, сколько и у вас. И счастья там не меньше. И несчастья - тоже. Единственное, что нужно понимать: у любого провинциала есть на одну жизненную возможность больше, чем у любого москвича, - уехать в Москву. Я человек провинциальный, и Москва не дает мне и не даст никогда того ощущения дома, которое мне необходимо. В Калининграде это ощущение в полной мере есть.
Ольга ХАРИТОНОВА.
Саратов - Нижний Новгород.
Специально для "Нижегородских новостей".