Чтобы сохранить любовь, нужно завоевывать ее всю жизнь.
Паоло Мантегацца, итальянский писатель.
Это была, пожалуй, их единственная ссора. По обыкновению, заведенному еще в студенческие времена, Андрей Николаевич возвращался домой с цветами. Правда, во времена студенческого безденежья цветочки были попроще - теперь он нес впереди себя пять чайного цвета роз на длинных стеблях. Галочка видела с балкона, как он, отпустив служебную "Волгу", задержался у подъезда и минут пять разговаривал с соседкой, которая выгуливала свою таксу.
Пять роз
Вот уж правду говорят, что все собаки похожи на своих хозяев: красно-рыжая, востроносая Татьяна была такой же худой и длинной. Она о чем-то оживленно рассказывала Андрею Николаевичу, энергично жестикулируя перед ним обеими руками так, что едва не касалась роз. Роз, предназначенных любимой жене между прочим.
Галочка раздраженно притопнула ножкой: она тут крутится как белка в колесе - стирка, готовка, уборка, Сашкины задачки по арифметике, а он, видишь ли, с этой крашеной собачницей прохлаждается. И вообще, все нормальные жены, знала она из рассказов подруг, время от времени закатывают своим мужьям сцены ревности, а вот Галочка вечно смотрит на своего благоверного снизу вверх. И не потому, что тот намного выше ее ростом, не потому, что он старше ее на целых пять лет, а потому, что умнее ее, сильнее характером, благороднее… Ее Андрюша вообще лучше всех мужчин на свете, и она его любит без памяти, но, как говорила их завуч на учительских посиделках, "мужей надо воспитывать". Короче, к тому моменту, когда в двери по ту сторону порога повернулся ключ, Галочка была уже в полной боевой готовности:
- Я смотрю, ты и домой не торопишься, тебе интереснее с Танькой поболтать…
Андрей Николаевич попытался отшутиться:
- Ну, маленькая моя, я же не виноват, что женщины не дают мне прохода…
Лучше бы он этого не говорил. Уперев руки в бока, - ей казалось, что именно так надо воспитывать мужа, - Галочка начала извергать совершенно несвойственный ей поток слов и предложений… Андрей Николаевич взглянул на нее сначала изумленно, потом сурово, потом нагнулся, чтобы положить розы на кожаный пуфик, стоявший в прихожей, и молча вышел из квартиры, жестко притворив за собой дверь.
- Ах, так! - Галочка аж подпрыгнула от негодования. Она еще не знала, чем кончаются подобные семейные сцены, но то, что спектакль по ее сценарию единственный зритель сорвал в самом начале, было очевидным. Пока не кончился запал, она схватила розы, больно уколовшись при этом, и кинулась на балкон. Дождавшись, когда лязгнет дверь подъезда, бросила розы так, чтобы они упали прямо перед Андреем. Подивившись своей ловкости, довольная, потирала руки: ей казалось, это был триумф. Андрей Николаевич, хладнокровно наступив на цветы, прошагал вдоль их дома и вскоре скрылся за углом.
- Куда ты? А ужин? - только и пролепетала ему вслед растерянная Галочка, постепенно выходя из роли. Ей было нестерпимо стыдно за себя и жалко ни в чем не виноватого мужа. Куда он пошел, голодный, уставший, обиженный? А вдруг он больше не вернется? От этой мысли бедную женщину внезапно обуял такой страх, что на лбу выступил холодный пот. Даже когда спустя много лет Галина Сергеевна вспоминала этот случай, она не могла понять, что тогда нашло на нее. Помутнение рассудка? Короткое замыкание? Попытка разнообразить таким дурацким способом их спокойный, уравновешенный быт? Или просто бабская глупость?
…Андрей Николаевич появился часа через два - как ни в чем не бывало.
- А вот и папочка наш пришел! - хотела было проворковать жена, но привычная фраза на этот раз прозвучала предательски притворно. У нее подкашивались ноги и, казалось, от страха зуб на зуб не попадал. Андрей Николаевич же, напротив, спокойно переобулся в домашние тапочки, чмокнул жену в макушку и ласково потрепал Сашку по вихрастой голове:
- Как дела, разбойник?
Если бы хоть взглядом, хоть словом упрекнул, она бы слезно вымаливала у него прощения. Но за все последующие сорок лет их совместной жизни муж ни разу не вспомнил об этой истории. Правда, и цветов без повода с тех пор больше не дарил. Только на ее день рождения, на день рождения их единственного сына Сашки и на 8 Марта. Три раза в год. Первый раз он сделал исключение из этого правила ровно через сорок лет, в пятидесятую годовщину их свадьбы.
Золотая свадьба
Утром она проснулась оттого, что откуда-то сверху на нее медленно и плавно, будто в замедленном кадре, падали прохладные, в каплях воды тюльпаны. Это в феврале-то! Над ней, наклонившись, седой и лобастый, улыбался счастливый Андрей Николаевич:
- Просыпайся, Маленькая, нас ждут великие дела!
Она резво, как молодая, вскочила, засуетилась:
- Ой, Папочка, прости Христа ради, проспала…
Он поднес к ее глазам, ровно настолько, чтобы она могла разглядеть без очков циферблат, в красном пластмассовом корпусе будильник. Стрелки показывали четверть седьмого.
- Это просто я рано встал…
И все же ей было неловко. Впервые в жизни она проснулась позже мужа. От подруг, правда, раньше слышала, как те хвастались, что им мужья подают кофе в постель. Только те мужья уже давно подают кофе другим женам, молодым и здоровым. Она сочувственно вздохнула. А у нее вот опять всю ночь болело сердце. Папочка несколько раз порывался вызвать "скорую", но она категорически возражала:
- Пройдет...
И в самом деле прошло. К утру забылась сладким сном. Снилось, как они с Папочкой танцевали на палубе океанского лайнера. А может, это и не сон был, а просто воспоминание? Папочку тогда пригласили на международный симпозиум в Дарвин, небольшой городок в Австралии, и он поставил условие: поедет только с женой. Это было их первое заграничное путешествие. До этого они каждое лето вместе с Сашкой ездили отдыхать на Кубань, в станицу Голубицкую - там жила старшая сестра Папочки Антонина Николаевна, Царствие ей небесное…
Насколько она помнит, в их семье вообще редко пили кофе. Папочка еще смолоду, когда засиживался допоздна за кандидатской, потом за докторской, предпочитал крепкий чай. За долгие годы они обросли кучей традиций и ритуалов, понятных только им двоим. Например, шутливый поцелуй в поясницу.
Андрей Николаевич, высокий грузный мужчина, говорил, что только его Галочку, маленькую, хрупкую, с возрастом ничуть не располневшую, можно взять на руки, как ребенка, и поцеловать в поясницу. Или странный способ чокаться, когда за столом произносят тост. Андрей Николаевич унаследовал этот обряд от своих родителей: прикасаться бокалом к кончику носа любимой жены. Супруги помнят, как вздрогнули одновременно и переглянулись, когда Сашка, пригласив на свой день рождения однокурсницу Ирочку, прикоснулся своим бокалом с шампанским к ее носу. Они уже тогда поняли, что это их будущая невестка…
Когда муж отправлялся на работу, она обязательно выходила на балкон, чтобы сверху помахать ему ладошкой. А когда возвращался с работы, то, как бы она ни была занята, с кем бы ни разговаривала по телефону, шла за ним в ванную и, пока он мыл руки, стояла у него за спиной с полотенцем, ожидая, пока обернется. Обернувшись, он брал из ее рук полотенце и целовал в макушку: "Маленькая моя!"
Вы можете возразить, мол, взрослый мужчина и сам в состоянии взять с вешалки полотенце. И вы будете правы. Вот только этот мужчина никогда не сможет жить в доме, где так не делают…
То, что Андрей Николаевич называл жену Маленькой и почти никогда по имени, тянется еще с тех пор, когда студент-пятикурсник присмотрел на танцах маленькую смешную девчушку-десятиклассницу с косичками. А девчушка, став женой и родив ему сына, как-то постепенно начала называть его Папочкой.
Галина Сергеевна всегда старалась быть хорошей женой. Если мужу к девяти, в восемь она уже накрывала на стол. Если ему к восьми, завтрак был готов в семь утра… И никаких овсянок. Папочка упорно игнорировал рекомендации докторов. Пятьдесят лет изо дня в день перед выходом из дома он съедал по утрам непременный кусок мяса с гарниром. Пятьдесят лет изо дня в день жена подавала ему выглаженную с вечера рубашку. Пятьдесят лет она угадывала его настроение, а он - ее желания…
По дороге в ресторан, где должен был состояться банкет, сидя в машине на заднем сиденье, Андрей Николаевич обнял жену и поцеловал ее в макушку. На людях, а в машине, кроме водителя, сидел любимый ученик Папочки молодой профессор из Самары, приглашенный на торжество, Андрей Николаевич так поступал крайне редко:
- Маленькая, можно, я тебя кое о чем попрошу?
Она догадалась:
- Хорошо, Папочка, завтра можешь везти меня в больницу…
Операция
Анестезиолог, сухопарый очкарик с бородкой, выступал на врачебной конференции последним:
- Аортокоронарное шунтирование в ее возрасте, - вместо того, чтобы продолжить фразу, он развел руками и покачал головой.
- А вот когда вам исполнится шестьдесят восемь, милейший, вы будете думать совсем по-другому, - выкрикнул с места главный кардиолог.
На следующее утро в одной из палат хирургического отделения случилась небольшая заминка. Лежачая больная категорически отказывалась, чтобы сестрички укладывали ее на каталку слева направо:
- На операцию вперед ногами не поеду! - Она, как ребенок, надула губы и угрожающе сжала сухонькие кулачки. - И вообще, сейчас Папочке позвоню…
- Больная, не капризничайте, - умоляла ее медсестра, - иначе придется позвать доктора.
Доктор, как чувствовал, подоспел вовремя. Отстранив сестричек, легко подхватил пациентку - маленькую худенькую женщину с седыми кудельками - на руки и, развернув, уложил на каталку, застеленную простыней, так, что головой она теперь лежала к двери.
- В операционную! - коротко скомандовал он.
- А кто у нее папочка? - недоуменно переговаривались меж собой оставшиеся в палате больные - женщины разных возрастов и с разными пороками сердца. В это время из коридора донесся голос Галины Сергеевны:
- Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно! - пела бывшая учительница русского языка и литературы, лежа на каталке.
- Это на нее так укол подействовал, - сокрушенно заметила одна из женщин, имея в виду так называемый "укол бесстрашия", который делали "сердечникам" за час до операции. Ей было невдомек, что по пути на операцию, исход которой был известен одному только Богу, Маленькая пела любимую песню Папочки.
Татьяна ЧИНЯКОВА.