Еще неделю назад здесь хозяйничали лютые морозы – в окрестных деревнях дым из труб поднимался строго по вертикали, бороды у мужиков и собачьи морды индевели уже через минуту после того, как они оказывались на улице. А сегодня, полюбуйтесь, мокрый асфальт  блестит, как новенький – будто до весны осталось не два долгих месяца, а каких-то полчаса. И шины по голому шоссе неуместно постукивают шипами, тщетно пытаясь прибить этими короткими гвоздиками Ольгиного «Лексика» к земному шару.

Забавно, думала Ольга по дороге на дачу, несколько лет она гордилась тем, что придумала такое имя своему серьезному автомобилю, а где-то в частном секторе Торонто, в доме с широкой террасой родился мальчик с готовым именем Лекс. Ее подруга, кому младенец доводился внуком, счастливая, кричала в трубку:

– Лексик родился в пятницу, четыре килограмма, пятьдесят два сантиметра!

Хм, Ольгин «Лексик» родился, насколько она знала, в  префектуре Мията  на автомобильном заводе в городе Кюсю. И он потому такой безупречно покладистый, что собирали его там настоящие такуми. Это такие мастера в Стране восходящего солнца, которые учатся искусству делать автомобили не меньше тридцати лет. Ремесло, возведенное в философию. В отделе кадров они должны одной левой рукой сложить кошку-оригами, только после этого их принимали на работу. Попробуйте и вы поймете, почему японские авто по качеству превосходят все остальные…

– Никак Ольга Сергеевна приехала? – Сосед Степан Савельевич вышел на крыльцо, даже не накинув, на радостях, ватник. Спустившись по ступенькам, раскинул крючковатые руки:

– Ну, здравствуй, барыня!

Уткнувшись носом в клетчатую фланелевую рубашку, Ольга вдруг поняла, какого рожна посреди зимы ее понесло на замерзшую и занесенную снегом дачу. Нестерпимо, до зубной боли, захотелось, чтобы вот так сердечно кто-то был ей рад – пусть даже чужой по крови старик, бывший деревенский гармонист, а ныне местный старожил, который по договоренности с соседями присматривал за их домом. Летом он, сидя на лавочке с Максимом, мужем Ольги, подолгу рассказывал ему про то, какие караси прежде водились в озере, сколько белых  находил  «за раз» в Кукушкином лесу и как давеча рассорился с главой администрации…

– Ты бы хоть позвонила, я картошки нажарил, – будто оправдывался Степан Савельевич, пропуская ее вперед себя в избу. – Или случилось что?

Ольга шагнула в комнату, выложила на стол, застеленный цветастой, протертой по углам клеенкой, городские гостинцы и вдруг ни с того ни с сего всхлипнула:

– Все нормально, Степан Савельевич, я проведать…

Все-таки разрыдалась. Завитая брюнетка с ярко-накрашенными губами, в песцовом полушубке нараспашку и дорогих духах – стояла посреди деревенской избы и ревела почти в голос. Тут выкрашенные половой краской колченогие табуреты, старинный самовар с недобитой сахарницей да плюшевый ковер с оленями над продавленным диваном – а она, такая красавица, взялась боженьку гневить.

– Ну будет, будет, – хозяин вроде даже не растерялся, он как будто предчувствовал разговор с гостьей. – Сынок удружил? Или Максим Андреич полюбовницу завел? – Та отрицательно покачала головой. – Вот и славно, тогда будем чай пить, снимай шубенку-то…

Уже через полчаса, сидя напротив и продолжая рассказывать последние новости, Ольга, слушая себя, сама подивилась: на что жаловаться? Сын женился, жена у него умница, единственная дочь большого начальника в городе, так вот теперь у них дочка в первый класс пошла. Максим получил повышение, он теперь первый заместитель генерального, практически заведует производством целого завода…У самой Ольги на работе все ладится, главред ее намедни похвалил на летучке… В отпуск они в эту осень летали опять в Дубай, там море теплое и пляжи безлюдные…

– Максим-то, поди, не нарадуется на тебя, всем удалась?– Степан Савельевич хитро прищурился. Не зря, видно, девятый десяток разменял: насквозь все видит!

– Да ему что есть я, что нет меня, – Ольга махнула рукой, дескать, чего рассказывать, если и без того все ясно: так привыкают к стертым домашним тапочкам, настолько удобным, что и не замечаешь их на ноге. –  Мне даже пожаловаться некому, у сына отдельная семья, свекровь уже сказала однажды, что я с жиру бешусь, а свои, вы знаете, у меня давно покоятся на кладбище…

Деревенский психотерапевт слушал молча – не перебивал, не поддакивал, не спрашивал ни о чем. Уже и самовар остыл, и за окном стало смеркаться. В кармане полушубка зазвонил телефон.

– Это Макс, – метнулась было Ольга.

– Посиди, дочка, потом ответишь, – мягко осадил ее врачеватель. – Ты мне лучше пуговицы пришей, оторвались две сразу, а я даже нитку в иголку не вставлю – глаза слабеют…

Он достал с вешалки ветхую рубашонку, протянул гостье:

– Погоди, где-то коробка с пуговицами была…

 Телефон еще раз зазвонил, потом еще…

– Ишь, как беспокоится, –довольно потирал руки Савельич.

– Я несчастна с ним, Степан Савельевич! – продолжала Ольга. – Ни цветов, ни подарков, ни ласковых слов…

В самом деле, в минувшее Рождество она, отчаявшись, ощупывала декоративный сапожок, который каждый год вывешивала у елки над камином – может, там он спрятал заветную коробочку с колечком? Увы. Максим даже не поцеловал ее в тот вечер, мол, с праздником, дорогая… Молча сел за красиво сервированный стол, попробовал ее с такой любовью приготовленные блюда и уже отрезая от торта второй кусок, попросил:

– Подай, пожалуйста пульт от телевизора…

Ночь накануне и первую половину дня хозяйка простояла у плиты. В такое время кухня превращалась в мини-фабрику и все  приготовления Ольга Сергеевна делала увлеченно, с удовольствием, радовалась, что получалось вкусно и красиво. Она вообще была хорошей хозяйкой. Несмотря на то что работала в издательстве и частенько брала работу на дом, все успевала. За тридцать лет замужества ни разу не случалось, чтобы муж шагнул через порог, а у нее не прибрано, не постирано или, скажем, в холодильнике пусто. На обед, кроме первого и второго блюда, непременно салат и десерт, с утра выглаженные рубашки на плечиках, с вечера – чистая обувь… Максим поначалу удивлялся:

– Когда ты все успеваешь?

А потом привык. Спасибо забывал сказать, выходя из-за стола. Иногда жена не выдерживала:

– Тебе вкусно? – пыталась перехватить его взгляд.

Но не получалось. Не глядя ей в глаза, в лучшем случае он мог кивнуть молча. А мог и вообще сделать вид, что не слышит. Или в самом деле не слышал?..

– А подруги у тебя есть? – внезапно прервал ее собеседник.

– Да, Полина, Ирина и Нина, мы вчетвером дружим, – Ольга непонимающе уставилась на своего визави.

– Ты вот что, дочка… Тебе сейчас до города часа два ехать, не меньше. Так ты не радио слушай, а позвони каждой из них и спроси, как им живется замужем? – Кряхтя и вздыхая, старче поднялся, чтобы проводить гостью до машины.

Как только, миновав деревенские колдобины, Ольга выбралась на шоссе, набрала по громкой связи телефон Полины.

– Оль, прости, не могу сейчас разговаривать, мой опять на бровях явился, – услышала в трубке раздраженный голос подруги. Тогда она позвонила в Канаду Ирине:

– Твой муж дома?

Помолчав на том конце провода, Ирина ответила еле слышно:

– Наверное, опять со своей Лолитой развлекается…

Нина была не замужем, но Ольга и ей позвонила:

– Как поживаешь, Нинок?

– Я все-таки решила завести кота, буду  о нем заботиться…

Нина еще долго рассказывала о том, как нестерпимо жить в одиночестве, какие ужасные у нее коллеги, которые за глаза называют ее старой девой, и почему она не может пойти на встречу одноклассников…

Как только она попрощалась с третьей своей подругой и вышла из эфира, сразу раздался звонок.

– Ты где?! Я тут с ума схожу!

В тот же вечер, съев разогретый Максимом ужин и забравшись с ногами на диван, она положила ему голову на плечо и облегченно выдохнула:

– Ты у меня самый лучший муж на свете!

Татьяна Чинякова.