"Единственная прелесть прошлого в том, что оно прошло, - писал в свое время великий Оскар Уайльд. - Но женщины никогда не видят, что занавес упал. Им непременно подавай шестой акт! Если бы дать им волю, каждая комедия имела бы трагическую развязку, а каждая трагедия перешла бы в фарс..." К ним это не имеет никакого отношения, думают сегодня наши женщины, ведь написанное принадлежит англичанину, который, к тому же, покинул мир более ста лет назад.
Американский солдат
Еще утром Елена Дмитриевна, выступавшая в процессе, мечтала о том, чтобы ее подзащитному судья скостил половину срока. Не потому, что прокурор запросил слишком много за мошенничество, а потому, что она так ловко сумела переквалифицировать статью на "преступную халатность" и теперь ждала справедливого подтверждения своим способностям. Вступая всякий раз в полемику с государственным обвинителем, она чувствовала себя как боксер на ринге - чья возьмет на этот раз? Хотя ей, преуспевающей адвокатессе, и без того хватало богатой клиентуры. Просто это было делом принципа. Елена Дмитриевна вообще слыла дамой принципиальной.
К примеру, для нее важно, чтобы ее мужчина был старше. Трое мужей - ах, как давно это в прошлом! - превосходили ее не только умом, силой характера и высотой положения, но и непременно возрастом. И она с недоумением взирала на своих ровесниц, которые по мере возможностей оплачивали себе молодых любовников. "Со мной такого не случится никогда", - так думала пятидесятилетняя, вполне сохранившая свою красоту женщина, самодостаточная, спокойная и самоуверенная. А этот недавний сиюминутный роман с Сережей ничуть не повлиял на ее убеждения. Она лишь позволила себе позабавиться, а милый мальчик, на одну ночь оказавшийся в ее спальне, пожизненно будет вспоминать об этом как о величайшем благе, сошедшем на него с небес. И, обнимая потом свою юную подругу, будет сравнивать ее с ней, Еленой, находя в зрелой женщине все новые и новые преимущества.
Она на минутку оторвалась от бумаг и посмотрела в окно. Старые клены, застывшие как ведомственные конвоиры перед зданием адвокатуры, присыпало снежком, и этот зимний пейзаж навевал радостные мысли о предстоящей поездке в Шарм-Эль-Шейх и скором Рождестве.
- Здравствуй, Леночка! - внезапно прошелестел над ухом вкрадчивый шепот Сергея. В ту же минуту на стол легли пахнущие морозом белые мохнатые хризантемы. Елена Дмитриевна вздрогнула и первым делом убедилась, что никто из коллег не стал свидетелем этой вопиющей фамильярности. Но коллеги были заняты своими делами, да и примелькавшийся стажер не вызывал у них никакого интереса. Смазливый молодой человек, недавний выпускник юрфака, как все провинциалы, он был вежлив и аккуратен в отношениях со штатными сотрудниками. Короткая стрижка, безукоризненный костюм-тройка и такая же безукоризненно белая рубашка с галстуком делали его похожим на комсомольского вожака времен Елениной юности.
- С ума сошел! - прошипела Елена Дмитриевна, придя в себя. А вслух нарочито громко произнесла:
- Не пойти ли нам, Сереженька, пообедать? А то вы у меня во время чтения приговора упадете в голодный обморок…
Такое покровительство не могло остаться незамеченным.
- Шефство взяли над Сергеем? Как вас по батюшке? - одобрительно проворковал председатель коллегии Борис Альбертович, возникший в тот момент в дверном проеме. - Похвально, Елена Дмитриевна, похвально, молодежи есть чему у вас поучиться!
Она отдышалась только в машине и, повернув ключ зажигания, все еще не трогалась с места, ожидая, когда вспыхнувший на ее щеках пожар наконец погаснет.
- Ты с ума сошел! - повторила Елена. - Ты мне в сыновья годишься! Кто тебе позволил так себя вести со мной на людях?
- Извините ради бога, Елена Дмитриевна! - тем не менее юркнувший на пассажирское сиденье серебристой "Тойоты" стажер, казалось, был белее собственной рубашки. Голос его дрожал:
- Я больше не буду.
Эта ученическая фраза, которая прозвучала последней, умилила Елену больше всего. Она сменила гнев на милость:
- Ладно, стажер, проехали! Где будем обедать?
В ресторане после долгих препирательств Елена позволила ему за нее заплатить, и это окончательно усыпило женскую бдительность. По крайней мере, когда молодой человек, глядя перед собой, осторожно коснулся пальцами ее колена, она не рассердилась. Уже совсем примирительным тоном спросила:
- Ты хоть знаешь, мальчик, сколько мне лет?
- Какое это имеет значение, Елена Дмитриевна, если вы мне нравитесь?
- У меня уже полтинник маячит впереди! - Вообще-то пятьдесят ей исполнилось в начале лета, но Елена почему-то соврала. - А тебе должны нравиться десятиклассницы…
В глубине души Елена была согласна с ним: о чем ему, такому серьезному юноше, разговаривать с глупыми ровесницами? И вдруг она неожиданно для самой себя выпалила:
- Хочешь вместе со мной полететь в Египет?
Еще второй муж, заведующий идеологическим отделом райкома партии, заметил в ней эту черту.
- Ты, Ленка, как американский солдат: сначала стреляешь, а потом думаешь! - частенько повторял он.
Шарм-Эль-Шейх
Не зря говорят, если женщина устояла перед искушением, значит, это не искушение или это не женщина. Елена Дмитриевна, как заметил однажды ее третий муж, была женщиной "на сто пять процентов". А Сергей Волисов, двадцатипятилетний адвокат-стажер, являл собою то самое искушение, перед которым трудно устоять любой женщине. Через три дня пребывания на пляже Шарм-Эль-Шейха он уже покрылся ровным загаром, и густые светлые волоски, которые делали его широкий торс более мужественным, на солнце казались золотыми. Елену Дмитриевну ничуть не раздражали пламенные взоры здешних красавиц, которые она перехватывала как истребитель-ас на пути к своему кавалеру. Напротив, она смотрела на них победоносно и гордо. И потом - что бы о ней ни думали, она-то знала: Сережа не какой-нибудь альфонс, а пылкий влюбленный, который в ее присутствии, казалось, дышал через раз. Он был не просто щепетилен, а даже щедр, расплачиваясь за ужин в маленьких прибрежных ресторанчиках и пляжных киосках. И даже слышать не хотел, когда она пыталась возразить.
Когда на улице в свою очередь Сергей ловил огненные взгляды аборигенов - а иначе мужчины-арабы, как известно, не могут смотреть на белую женщину, - он склонялся к ней и трепетно шептал в самое ухо:
- Ты у меня самая красивая…
Пай-мальчик
Елена Дмитриевна деликатно скрывала этот роман не только от коллег, но и от своих досужих приятельниц. Надо ли говорить, что в самое ближайшее после возвращения из Египта время Сергей Волисов с ее легкой руки уже числился в штате адвокатуры? Постепенно он перестал консультировать безденежных пенсионерок; те дела, которые передавала ему Елена Дмитриевна, очень скоро стали ему приносить не только солидные гонорары, но и славу успешного адвоката. Словом, она уже не подвозила его на своей "Тойоте", бывший стажер теперь приезжал на судебные заседания на собственном "Лексусе". И только короткая стрижка, костюм-тройка с белоснежной рубашкой да правильно-вежливый тон в разговоре с клиентами выдавали в нем прежнего пай-мальчика.
Конечно, встречались они вне работы все реже и реже. Все реже и реже Сергей дарил ее любимые хризантемы. Но Елена Дмитриевна, будучи женщиной разумной, воспринимала такое развитие событий на редкость адекватно. Более того, ее, казалось, вполне устраивали их дружеские отношения, и она уже почти по-матерински заботливо продолжала опекать бывшего любовника. Да, ей было неприятно, когда она видела, как откровенно в ее присутствии адвокат Волисов кокетничает с молодыми адвокатессами. Когда замечала в его тоне некоторую небрежность по отношению к ней. Но жизнь есть жизнь!
Перед запертой дверью
Все началось с того, что на должность секретарши председатель коллегии адвокатов определил свою племянницу, студентку-вечерницу юридического факультета. Не сказать, что она была красавицей, но несомненное обаяние молодости плюс черные армянские глаза и белая матовая кожа двадцатилетней родственницы делали ее довольно привлекательной. Как оказалось, и для Сергея тоже. По крайней мере, Елена Дмитриевна уже не раз видела, как девушка выходила из его авто. А в тот день Елена шла в кабинет начальника, ей надо было посоветоваться с Борисом Альбертовичем насчет уголовного дела о разбойном нападении…
Странно, но в конце рабочего дня дверь кабинета оказалась заперта. Обычно шеф из суда ехал не домой, а на работу и задерживался здесь допоздна.
- Он же в отпуске, Елена Дмитриевна, вы разве не в курсе? - услышала она за спиной голос коллеги. Елена Дмитриевна отпустила ручку двери, но вдруг услышала, как с внутренней стороны повернулся ключ. Еще мгновение - дверь распахнулась и на пороге показалась взъерошенная Карина, племянница шефа, а за ее спиной торопливо застегивал рубашку адвокат Волисов.
- Адвокатура не место для любовных свиданий! - выкрикнула она на вздохе. Юристы называют это состоянием аффекта…
Вдруг Сергей, застегнувший верхнюю пуговицу на белой рубашке и в ту же секунду подавивший смущение, окинул спокойным взором присутствующих и громко, но вежливо произнес:
- А вы, Елена Дмитриевна, наставница молодежи, посмотрите на себя в зеркало - ревность не украшает вашу старость!
…Утром следующего дня соседка, обеспокоенная протяжным воем спаниеля Тошки, которого Елене Дмитриевне однажды подарил благодарный клиент, тщетно давила на кнопку звонка. За дверью было тихо. Телефон не отвечал. Она вызвала "скорую". И уже врач прибывшей "скорой" позвонил в МЧС… Елену Дмитриевну обнаружили в спальне. Она лежала посреди кровати в кружевном пеньюаре, широко раскинув руки. На прикроватной тумбочке рядом с бокалом лежали сложеные аккуратной стопочкой пустые блистеры из-под фенозепама.
Татьяна ЧИНЯКОВА.