Знаменитый нижегородский купец Дмитрий Васильевич Сироткин по части благотворительности, например, был человеком прижимистым. Хотя и должность городского головы, и собственный капитал к благотворительности вроде бы располагали, но рассматривая, скажем, однажды суммы поступлений от «денежных мешков» на открытие в Нижнем университета я обратил внимание. Что Сироткин был не лидер в этом замечательном деле. Наш очень въедливый во всякого рода документологии свидетельства краевед и историк Игорь Макаров полистал историю открытия чайной «Стобы» и, наверное, не без изумления обнаружил, что приватизировать можно и благотворительность. Вот что замечает И.Макаров: «Оплачивалось все из средств думы и из очень благотворительного взноса Н.А.Бугрова, с которым договорился М.Пешков. А распоряжался деньгами Сироткин. Бугров выкладывал не одну сотню тысяч рублей. У него богоугодные и человеколюбивые деяния были потребностью души. Тогда как у дельца новой формации Сироткина – только средством саморекламы».
Да, не прост был Дмитрий Васильевич, что ни говорите. Хотя кое на что он денежки явно не жалел. Был такой в Нижнем писатель Василий Николаевич Боревич. После революции он служил в нижегородских газетах. Между прочим, в бывшей редакции «Нижегородского листка» упросил отдать ему пишущую машинку, за которой, говорят, а М.Горький иногда сиживал. Судьба В.Н.Боревича любопытная. Он был одним из организаторов строительства Дворца культуры В.И.Ленина в Канавине. Много путешествовал и, наверное, был неплохим репортером. С конца 20-х увлекся записью рассказов бывалых людей – тогда это приобретало необыкновенно широкий размах. Когда в середине 70-х я беседовал в Горьком, а потом навещал Василия Николаевича в Москве, он мне среди разных бывальщин рассказал и такую. Во время одного из обысков чекистов в доме Сироткина прямо на мостовую летело большое количество икон, некоторые старинные, даже древнего письма. Кто-то из прохожих что-то успел унести, но в основном вся эта красота и богатство сгорели тут же на костре. Уж не знаю, насколько эта история правдива, но, похоже, старообрядец Сироткин знал толк в старинном иконописном письме.
Никто и никогда ни в каких воспоминаниях, в никаких документах не упоминал о книжных пристрастиях судоходчика и городского головы. Но вот не так уж и давно сотрудницы отдела редких изданий областной библиотеки, перебирал фонды, сделали несколько неожиданных открытий. Обнаружились книги с печатками купца, с надписями «Д.В.Сироткин» и даже с номерами, которые очевидно соответствовали домашнему книжному каталогу. На одной из книг есть номер – 132.
Всего сироткинских книг в областной библиотеке насчитывают ныне только четыре – правда, каких, некоторым просто нет цены. Как они попали в библиотеку, когда, при каких обстоятельствах – установить не удалось, да и вряд ли это случится из-за потери многих бумаг, из-за того, что учет и хранение фонда не всегда, особенно в довоенные годы, велось в библиотеке на должном уровне. Во всяком случае, бесспорны два момента. Это, конечно же, не дарение купца, случись такое, остались бы все-таки всякие записи и соответствующие акты. И очень важное: опытные библиографы «ленинки» убеждены – выявлено только четыре книги собрания Сироткина, но их должно быть больше. И подобное открытие может поджидать в принципе каждого читателя библиотеки.
Так что же собирал книжник Сироткин? Это, конечно же издания, связанные с его принадлежностью к староверам. Еще в начале XX века объявилась в Москве типография, которая некоторые староверческие раритеты опубликовала в совершенно роскошном и блестящем по технике исполнения варианте. Обладателем этих книг, очень дорогих, наверное, по тем временам и немыслимо дорогих, конечно же был Сироткин. . Цель его была вступить в переговоры с «отступниками» а те попросили вначале изложить вопросы, по которым собирался иеромонах беседы налаживать. Вопросы – тезисы Неофит записал, их оказалось 106, а менее чем через год в июне 1723 года, поморцы предъявили иеромонаху полный текст своих ответов. Причем, если Неофит оказался не очень искусным в умении вести полемику, то «ответчики» были явно на высоте и «Поморские ответы» стали одним из самых замечательных произведений старообрядческой письменности.
Две другие книги тоже из «старообрядческого разряда». Во-первых, это «Поучения» Иоанна Златоуста. (В домашней инвентаризации Сироткина книга имеет номер 81). Его любили и почитали в средневековой Руси и всякие подборки из его поучений и жителей известны с XV века, вот почему старообрядцы особое доверие к нему питали. И еще одна книга – Андрея Кесарийского «Апокалипсис трехтолковый». По неграмотности своей ничего не знаю об авторе, но книга в Московской старообрядческой книгопечатне, подготовленная в свет 20 мая 1910 года, просто поражает. Роскошная бумага и 72 иллюстрации в технике древнерусских мастеров в красках с золотом. Листать такую книгу можно только с душевным трепетом, хотя это не самая главная знаменитость мини-коллекции Сироткина.
И вот здесь надо сказать, что абсолютно каждая старая книга тянет за собой целый клубок имен, сведений, событий и неожиданностей. Попробуем «развязать» его на примере еще одного сироткинского тома.
Жил да был в Санкт-Петербурге князь А.В.Звенигородский. Был он заядлый коллекционер – мелкая пластика, старинная церковная утварь. Собрание свое в 1886 году неожиданно продал одному из петербургских музеев за 13 тысяч рублей. Потому что загорелся совсем другим. Он увидел серьги и ожерелье, найденные при раскопках в Киеве, с элементами эмали и настолько был покорен мастерством старинных художников, что стал собирать эту византийскую эмаль по всему белому свету. Коллекция собралась приличная и необыкновенной красоты.
В эти же времена жил в Петербурге профессор Н.П.Кондаков. Легкость по своему уникальная. Он изучал древнюю архитектуру, византийскую миниатюру, иконографию. Он был один из первых исследователей древнерусской иконы. Издавал интересный журнал по русским древностям. Воспитал плеяду учеников. К нему-то и обратился А.В.Звенигородский за помощью описать свою коллекцию эмали и издать книгу совершенно еще невиданным образом.
Бумагу изготовляли в Страстбурге по особому заказу. Специально отлили шрифты. Книгу издали в количестве 600 экземпляров – по 206 на русском, немецком и французском… Художественная оформление было сделано и популярным архитектором И.П.Ропетом в византийско-русском стиле. В украшении книги использовано червонное золото. Переплет изготовлен из шагреневой кожи. Суперобложка выткана на ткацкой фабрике в Москве из шелка. Ну еще можно многое было бы рассказать об этой книге, недаром многие исследователи называли ее «Русским чудом».
Самое интересное, что книгу эту не продавали, только дарили. Поэтому на каждом экземпляре есть его номер и имя того, кому книга была подарена. В коллекции Сироткина оказался том под номером 24 и надписью «Экземпляр Андрея Ивановича Сомова. Кто таков?
А кто не помнит, не любит чудную живописную миниатюру Сомова «Две дамы на ковре в парке» из Нижегородского художественного музея? Этот Сомов – Константин Андреевич – сын Андрея Ивановича. Сомов – отец был большим знатоком русского и западного искусства, хотя являлся математиком по образованию. Но еще в юные годы посещал классы Академии художников. Служил в Эрмитаже, где очевидно, и встречался с Н.П.Кондаковым и подготовил сначала описание ее картинной галереи, а потом и трехтомный каталог эрмитажной коллекции. Еще он прославился удивительной книжкой – она есть в собрании «ленинки» - и называется так: «Краткое руководство к гравированию на меди крепкою водкою». Книжка вышла в свет в 1871, очень ценима гравировщиками и сделан6а не абы как: похоже книжку эту Сомов – старший написал и выгравировал на меди, а потом сделал тираж. Осень необычно.
Еще Сомов – старший был страстным коллекционером, в его собрании была живопись, графика и много еще чего другого. Кажется, незадолго до смерти в 1909 году по каким-то причинам Андрей Иванович начал расставаться с собранным им собранием. В письме знакомому сообщил, что коллекция «сильно поредела, утратила прежнюю полному и смак. Сердцу стало больно». Последнее признание поймет только настоящий собиратель. Но как бы там ни было, похоже, что именно в пору «Византийская эмаль» перекочевала с Сироткину. Вот так, книжные пути неисповедимы.
И вот от купца Сироткина остался – таки книжный след и неплохой. Вот интересно через сотню лет от нынешних толстосумов останутся в наследство высококлассные коллекции книг, изобразительного искусства, народного творчества? Я думаю, что нет. Слишком все плотское вокруг, все пристегивается к одним наслаждениям жизни. Философ наш Владимир Соловьев такой образ жизни осуждал: «Человек стыдится плотского пути, потому что это есть путь раздробления, рассеяния жизненной силы, а затем смерть и тление». Человек «должен идти противоположным путем целости и сосредоточения к бессмертию и нетлению». Куда же нам плыть?..