Когда Настя родила третьего, люди на селе только руками всплеснули. Вечером еще, кажется, она двухпудовые фляги на горбу таскала, а утром Петрович, ее муж, к соседям бегал, детскую кроватку забирал.
Об интересном положении Насти в колхозе не пронюхали даже злые языки. Председатель же и вовсе узнал последним. Долго сидел насупившись в правлении, а потом велел крикнуть шофера и поехал чинить разнос.
Квартирный вопрос загнал в деревню
Но Петрович тоже был не лыком шит. Предвидя это, спозаранку сбегал к Нинке-продавщице, выпросил у нее взаймы водки, минералки и селедки пряного посола. Не успел председатель и пару слов сказать по матушке, как граненый стакан до краев ему поднесли со всей закусью.
- Да я что, - сразу поплыл Макарыч. - Я к тому, что дурак ты, братец. Беременность в нашей стране вещь почитаемая. А ты свою бабу на сносях до последнего на ферму гонял. Неправильно это. Вот я к чему. Или у вас, городских, все иначе?
Петрович, он же Сергей Вершинин, четверть века прожил в Нижнем Новгороде. Женился еще до армии, демобилизовался, уже будучи отцом. Служить пошел в милицию, рассчитывая получить квартиру. Одно время в отделе даже список очередников висел, где отмечались передвижения по службе: отличился - передвинули во главу очереди, "залетел" - спустился на несколько ступеней книзу.
Года через два Вершинин уже возглавлял заветный списочек. Все примеривался, когда справит новоселье - под Новый год или на День милиции? Но для начала в отделе сменился начальник, новый же и знать ничего не знал о посулах своего предшественника. Потом и вовсе списочек сняли со стены в дежурке и убрали в пухлую папочку замполита. Вроде для утверждения в вышестоящей инстанции. В конце концов и замполит куда-то перевелся. Должность эта стала называться иначе - заместитель начальника по кадрам и воспитанию личного состава. Видимо, старый зам новой табели о рангах не соответствовал.
К тому времени у Сергея появился второй ребенок. Делить, как и прежде, двухкомнатную хрущевку с родителями и семьей старшего брата стало невмоготу. Тогда-то и вспомнила Настя о своих сельских корнях.
- А поехали, Сереж, к маме, в деревню, - как-то вечером предложила она.
Петрович даже рассердился по первости:
- Ничего себе перспектива, - сказал он. - Ты дояркой пойдешь, а я? В колхозе сторожем?
Настя не стала мужу возражать, а втихаря отписала матери письмецо, в котором и изложила свою проблему. Попросила она мать с председателем посоветоваться - Макарыч мужик умный, что-нибудь да и придумает. И он придумал.
Получив ответное письмо, Настя показала его Сергею. Дескать, вот, гляди, и мать нас к себе зовет. Процитировала слова из письма, где мать сообщала, что председатель обещал в случае чего дом отдать, "тот новый, что на склоне у дороги…".
Покрутился Сергей в раздумьях вечер-другой да и пришел к выводу, что, видно, судьба у него такая: предки небось тоже на земле работали и ему завещали. По весне Вершинины справили в Большемурашкинском районе новоселье. С соседями у переселенцев очень скоро сложились дружеские отношения. Единственное, что так и не смогли простить Петровичу, так это его городской закваски.
Необычный ребенок
Мужиком Петрович оказался толковым, на печи валяться не стал. Самым первым делом привез из города ванну и газовую колонку, утеплил в сенях комнату, обил ее рейками, и получились те же удобства, что и в городской квартире...
И вот председатель явился учинять разнос: подумать только, последним узнал, что Настя "принесла" третьего!
- Дело-то это хорошее, - рассуждал Макарыч, - но видано ли, чтоб до девяти месяцев баба на ферму ходила, даже на легкую работу не попросилась? Другие-то чуть что - давай им Макарыч декретный отпуск - надоело фляги таскать…
Граненый стакан и славная закусь оказались как нельзя кстати. Председатель вскоре и забыл, зачем явился. Спохватился уже в сенях, там и поздравил Вершининых "с очередным тружеником российского Нечерноземья"…
Как-то мне пришлось быть в той деревне проездом. По воле случая остался там и заночевать. Макарыч, бывший председатель колхоза, а нынче "начальник" (как сам говорит) водокачки, на вечерней зорьке повел меня, городского, показывать свои бывшие владения.
У каменного дома на склоне у грунтовой дороги мы заметили мужика, разбивавшего колуном чурбачки. Ему помогали оттаскивать половинки два чернявых пацана-старшеклассника и рыжий-рыжий такой мальчуган, весь в конопушках.
- А это Петрович, - кивнул в сторону главы семейства экс-председатель. - Понимаешь, сам черный, жена и двое сыновей такие же, а младший - в кого только пошел - как пионерский галстук. Понятное дело, заподкалывали мужика, а как малец подрос, - с серьезным видом рассуждал старик, - стали его кликать не по имени, а все равно что того московского начальника - Чубайсом…
Младенца выкинули из иномарки
Заметив нас, Петрович отложил в сторону колун, радушно пошел навстречу и пригласил на хлеб-соль. Это затянулось надолго. Где-то около полуночи Макарыч, покачиваясь, побрел домой, а мы с Петровичем продолжили столоваться. Выяснилось, что у нас в Нижнем много общих знакомых, а наши жены вообще учились в одной школе.
Короче говоря, чтобы не мешать домочадцам Петровича, мы взяли гитару и ушли в кочегарку - Сергей Вершинин сам сочиняет песни. Вот только спеть радушному хозяину в ту ночь так и не удалось. То ли выпитое дало знать, а может, затаенное на душе требовало своего выхода, да только старшина милиции отложил в сторону музыкальный инструмент и разоткровенничался не на шутку.
- Знаешь, - сказал он вдруг, - а я ведь преступник. Младший - не мой ребенок. Чей - я и сам не знаю…
Тем вечером сильно вьюжило. Сдал я смену на службе, зашел в райотдел милиции попросить, чтобы меня подкинули до села. Но единственная машина сломалась, и я отправился по трассе пешком. Колючий ветер больно сек лицо. Завывало, как в трубе в непогоду. Пролетела навстречу одинокая иномарка, чуть не сбила, и вдруг до меня доносится вроде бы как детский плач. Прислушался - нет, наверное, показалось.
Прошел я еще метров двадцать и опять слышу с порывом ветра: надрывается где-то ребенок, плачет немного с хрипотцой. Назад, до райцентра, километров пять, до деревни - столько же. Откуда здесь взяться карапузу - ума не приложу. В голову полезли всякие мысли: а что если это чертовщина какая-нибудь?
Короче говоря, не сразу, но справился я с волнением, пошел на плач и вижу - в кустах какой-то тряпичный кулек. Взял его в руки, да и обомлел: точно, ребенок! Личико с женскую ладонь, ротик открытый, глотает холодный воздух, губками ищет мамкину титьку. По всему видно, горе-мать его только-только родила на свет да и бросила одного на февральской стуже. Эх, да мало ли таких кошек разъезжают нынче на "Мерседесах" с чужими мужиками!
"В приют не сдам"
Как бежал я до дома оставшийся путь - не совру, не помню. Наверное, все рекорды скорости побил.
Жена вначале напугалась, а затем засуетилась. Шутка ли, еще немного и малец Богу душу бы отдал! В тепле и ласке он быстро успокоился и уснул. А я достал из загашника бутылку и залпом осушил стакан - унять дрожь. Но это не помогло, только потянуло на невеселые мысли: страшные дела творятся на свете, если родная мать дитя бросает в сугроб…
Под утро, глядя на прижавшегося к супруге карапуза, я твердо решил не сдавать его в приют. Чего он там хорошего увидит?
Конечно, по закону найденыша следовало усыновлять официально, но вот что меня сдержало: а если возьмет и найдется мать-убийца, ведь ей же придется возвращать ребенка.
К тому же не хотелось посвящать посторонних. Знаешь, как у нас в деревне склоняют приемных детей их сверстники да и кое-кто из взрослых. Прохода ведь не дают сызмальства…
Сколько мы болтали со старшиной в ту ночь в кочегарке - не помню. Тот еще пару раз бегал за средством "для сугреву". Утром я проснулся в постели от чьего-то пристального взгляда. Напротив меня сидел Петрович и жестом показал: тише, мол.
- Ты это… подожди уходить. Давай вначале договоримся: о вчерашнем разговоре - ни слова. Понимаешь, жена ночью встала подкинуть угля в топку и случайно подслушала нас. Всю ночь не спала и мне не давала - ругала… Мой это ребенок, понимаешь, а Настена ему мать. И потом… - старшина помолчал, трудно собираясь с мыслями, - и потом… потом мы уже… привыкли к нему.
Андрей ЛЕСНОВ.
Имена и фамилии изменены по этическим соображениям.