Очередная, ожидавшаяся многими премьера нижегородского ТЮЗа – это современная трактовка чеховской пьесы «Чайка». Известного сюжета без счастливого финала, с сохраненным авторским текстом, но с неопределенным временем действия. Мы попытались разобраться: в каком условном пространстве развиваются события? 

Сны и полеты наяву

«Мы спим!» – иронично констатирует Аркадина в сцене у озера. 

«Сон!» – резюмирует события первого действия восторженная Нина Заречная, не веря грядущему счастью. 

Объект ее обожания мечтательно говорит жене о юной поклоннице: «…сам будто сплю и вижу ее во сне».

Главный режиссер театра и автор постановки Алексей Логачев будто отталкивался от этих реплик, задав повторяющейся наводкой драматурга решение спектакля. Впрочем, у каждого зрителя, посмотревшего спектакль, может быть свое объяснение ирреального.

Через погружение персонажей в медитативный антураж, с завораживающим сценическим дымом и эффектным светом, создается необходимая атмосфера «черной комнаты», в которой приглушены слова и эмоции, а поступки героев выглядят порой странно. Главный из них: «Кто же будет сейчас стреляться из-за несчастной любви?» – обсуждали зрители после просмотра. Но во сне, как и в сказке, творцу допустимо вообще всё, и в одной сцене: подчас архаичный для XXI века язык, упоминания о лошадях (на которых перемещаются персонажи) и чемоданы на колесиках, смартфоны, полет на лонже, старинный романс и костюмы разных эпох.

Художник Ольга Кузнецова создала для первого действия эффект неустойчивости, посредством наклоненного к зрителям подиума, на котором вся разностилевая мебель стоит перекошенной, словно Пизанская башня. Порядок вот-вот нарушится; казалось, что-то упадет в следующее мгновение, ан нет – держится, как и все окружение Аркадиной в большом доме, где каждый несчастен. Они ссорятся, признаются в любви, причиняют друг другу боль, но не могут сюда не возвращаться. Прежний мир, и правда, будет невозвратно разрушен, о чем подскажет расколотая плоскость во второй части. Но эта предопределенность присутствует с самого начала. Здесь все обречены и нет надежды на спасение, когда душа – Чайка – умерла.

Новые формы

В центр конфликта выведена близкая тинейджерам тема детской обиды на нелюбящую сына мать. «Эдипов комплекс», – скажут психологи и найдут еще массу архетипов в ситуациях с другими героями. Вневременное: «Почему я такой хороший человек, но меня никто не понимает», – словно звучит рефреном о каждом из них.

Эффектная и опытная Аркадина в исполнении актрисы Ирины Страховой претендует на главное место в этом спектакле. В то время как Треплев, искренний и ранимый, каким его играет актер Никита Чеботарев, предстает личностью незрелой, и только в финальной драматичной сцене выглядит повзрослевшим мужчиной.

О творческой состоятельности как мериле успеха и ревности к чужой славе, жестокой жизни и притягательности богемы – говорят все вокруг. Как не погибнуть в этом мире иллюзий подростку – не знает Нина (ее играет Анна Бледникова), но добиться чего-либо можно, только если станешь расчетливой и сильной – доказывает Аркадина. В этой пьесе сразу две матери – жертвы любви к сцене, потерявшие сыновей, и потому неслучайно ободок, из проваленного представления Константина, переходит от одной к другой. Ошибки прошлого повторятся в следующих поколениях, что еще младенцы, – как в эстафете.

Но не стоит открывать все шифры. Постановка полна символов и потребует от зрителя работы ума, знания сюжета и открытости к чему-то непонятному, чтобы не после смеяться, как в пьесе: «О, это декаданс!» – но с поправкой на современность: «А, это постмодерн», – отрицая эксперименты.

Ольга Плаксунова. Фото Александра Воложанина.