. В последние годы Рутберг полюбили и кинематографисты, список ее экранных работ растет как на дрожжах: "Чек", "Макаров", "Похороны Сталина", "Фаталисты", "Московские окна", "Сыщики", "Мамука", "Семейные тайны", опять же "Не родись красивой". Но сама актриса главным делом своей жизни считает театр. Гены берут свое, ведь Юлия - дочь известного мима Ильи Рутберга, одного из основателей студии МГУ "Наш дом".

- Юля, вы согласны с утверждением, что у вас трудный характер?           

- Я человек требовательный. Если сказала "да", то это "да". Меня приучили, что человек должен держать слово. Если кто-то врет, я ему об этом говорю. Если мне пытаются садиться на голову, то я голову убираю. Именно поэтому меня очень не любят люди необязательные, болтуны, жулики и проходимцы. "Трудный характер" - это вы еще мягко сказали, про меня и гораздо хуже говорят. И пусть говорят, мне все равно. Если из-за их словесной болтовни - пустых звуков, да? - кто-то испугается и не позовет меня на работу, Господь ему судья. Я не бедствую.

- Существует разделение актеров на два типа. Первые - как пустой сосуд, в который каждый раз вливается новая "жидкость". Артист идеально заполняется содержимым роли, и его собственное "я" не просматривается. Любая работа актеров второго типа несет на себе отпечаток их собственной личности. Какой актерский тип вам ближе?

- На мой взгляд, актеры, которые просто заполняются новым содержанием, не подключая его к собственным нервным окончаниям, - это подельщики. И таких, наверное, достаточно много. Но актер может воздействовать на зал только собственной нервной системой. Мы подключаемся или не подключаемся в зависимости от того, было у нас что-то сходное в жизни или нет. То есть своими эмоциональными впечатлениями рисуем картинки жизни пятнадцатого, семнадцатого или девятнадцатого века. И если нет личностного подключения, это будет формотворчество.

Что бы ни играл Александр Калягин, в этом есть личность. Что бы ни играл Константин Райкин, в этом есть личность. Что бы ни играли Чурикова, Неелова, Фрейндлих - в этом есть личность.

- А Сергей Маковецкий? Он Лицедей с большой буквы, но понять по его ролям, что он за человек, невозможно. Он словно ускользает...

- Нет, я с этим категорически не согласна. Может быть, потому, что давно его знаю и вижу, как он репетирует. На мой взгляд, наоборот, все свои роли он рисует красками, присущими только ему. Это все из его личностного багажа, и его герои обязательно в чем-то очень похожи на Сережу. Он "перетекает" в роль, и у него очень небольшой зазор между его "я" и образом: он очень слипается с ним. По-моему, только так и надо играть.

- Для того чтобы добиться творческих вершин, нужно большое и сильное желание. Великие часто признаются, что на сцену их толкнуло стремление преодолеть собственные комплексы. С вами было то же самое?

- Меня три года не принимали в театральный вуз, мотивируя отказ в том числе и моими внешними данными. Одна из очень компетентных педагогов нашего училища говорила одну и ту же фразу: "Что будет играть это длинноносое чудовище?" Действительно, меня никак нельзя назвать красавицей. Я больше соткана из Альтмана и Эль Греко. И вряд ли меня можно назвать актрисой классического русского репертуара, я больше тяготею к европейскому репертуару. Хотя... Бабель, Булгаков, Чехов - все это я играла. Да и вообще, а Инна Михайловна Чурикова? Анна Маньяни? Раневская? Они давно уже поломали стереотипы, когда главным в актрисе считалась внешность.

Кайдановский когда-то сказал мне: "У тебя такое противоречие между твоими внутренними и внешними данными, что твой кинематограф начнется только после 30 лет". Так оно и было.

- У актрисы всегда меньше работы, чем у актера. Таковы законы классической драматургии: женских ролей в три раза меньше, чем мужских. Современные же драматурги и вовсе не озабочены созданием полнокровных женских характеров. В лучшем случае героиня является приложением к главному герою. Как актрисе выходить из этого положения?

- В училище меня учили, что из вторых ролей можно сделать первые. Просто надо это уметь. Дело ведь не в том, сколько раз ты появляешься на сцене или в кадре и сколько у тебя слов, потому что роль - не только умение выучить текст. Это масштаб личностного дарования прежде всего. Энергия, которой обладает человек. Были и есть мастера эпизода, которые вошли в сокровищницу искусства. Упаси Господь, чтобы меня взяли на главную роль в каком-нибудь сериале! Я умру от скуки, и уже на пятый день меня там не будет. А вот сыграть для поддержания бюджета маленькую рольку - пожалуйста. На съемках "Не родись красивой", например, я появляюсь раз в месяц. Играть там нечего, героиня - инопланетянка без дома, без судьбы, без взаимоотношений. Я даже уже не борюсь со сценаристами, но каждый раз, когда появлюсь, придумываю что-нибудь смешное. Честь мундира, знаете ли.

- У вас нет зависти к предыдущему поколению - Нееловой, Тереховой, Гундаревой, у которых была возможность играть в кино интересные главные роли?

- Зависти у меня нет ни к кому. У них судьбы сложились так, у меня - иначе. Конечно, здорово, что им повезло - и блистательные актрисы блистательно раскрылись.

- А сейчас это возможно?

- Возможно.

- Почему же мы не видим ни одной по-настоящему мощной женской киноработы? На фестивалях последних лет приз за лучшую женскую роль часто остается не врученным - некому и не за что.

- Ну почему? Пожалуйста, "Водитель для Веры". У Алены Бабенко блестящая работа, я в восторге. Есть еще Чулпан Хаматова. Ее работы заметны всегда и везде.

- Но две актрисы "погоды" не делают.

- Я не знаю, как с этим быть. Я не драматург и не пишу сценариев. Во всяком случае, пока. Но театр - это то поприще, где я очень серьезно и

вдумчиво пытаюсь выбирать между Чеховым и Шекспиром, Мольером и Бомарше, Булгаковым и

Островским. А это первоклассная драматургия.

Что касается кинематографа, "времена не выбирают, в них живут и умирают" - эту непреложную истину я ввела для себя в ранг абсолютного постулата.

- Вы участвуете в антрепризных спектаклях?

- Да. У меня был спектакль "Играем Стриндберг-блюз" в "Русской антрепризе Михаила Козакова". Был фестивальный спектакль "Опыт освоения пьесы "Чайка" по системе Станиславского" в Театре наций в постановке Жолжака.  Был спектакль "Филейно" в агентстве "Театральный марафон". Сейчас играю спектакль "Вся эта суета", сделанный в жанре кабаре.

- Язык не поворачивается назвать эти спектакли антрепризой в том смысле, в котором это понимается сейчас...

- Просто я не позволяю себе дурную драматургию - раз. Декорации из двух табуреток - два. Надо всегда распределяться и обживать пространство. Нас этому обучил Петр Наумович Фоменко, когда мы гдето на выезде играли "Пиковую даму". Он всегда осваивал данное конкретное пространство, объясняя, что все трудности, все накладки - в помощь, чтобы спектакль не заскорузл, а тек.

- Значит, все-таки можно жить, не бедствуя, но и не скатываясь до уровня, который хорошо оплачивается, однако не выдерживает никакой критики с точки зрения профессии?

- Вы знаете, без сериалов мне не удается жить, "не бедствуя". Если бы я оставалась только в репертуарном театре, то стояла бы с протянутой рукой. Но нужно разделять в своей жизни основные вещи и побочные. В побочных принимать участие нужно ровно настолько, чтобы твои близкие были одеты и обуты. Жечь сторублевку в одиночестве, запершись в туалете, - такой гордости я не понимаю. Однако обязательно должно быть некое поприще, к которому ты относишься серьезно. Где себя восстанавливаешь и формируешь. Куда уходишь "играть гаммы".

- Но театр - это не гаммы. Это симфония.

- Когда ты репетируешь, гаммы. Я обожаю репетировать. Это сладостное время, когда заново проходишь азы. И как мучительно прекрасно, когда у тебя не получается! Я очень пугаюсь, когда у меня все сразу начинает получаться. Значит, я безобразно буду играть спектакль.

- Вы самоедка?

- В общем, да. Ну, так, нормально. Не могу, когда мне начинают дуть в уши. В критических

замечаниях гораздо больше пользы, чем в паточных комплиментах. Именно поэтому, когда был мой

творческий вечер в Доме актера, я категорически отказалась, чтобы люди выходили на сцену и чтото

про меня говорили. Я понимала, что уже на втором человеке начну чесаться, попрошу, чтобы мне

дали бутылку водки, и напьюсь. Не может нормальный человек час слушать, как его все хвалят! А если может, он или сумасшедший, или бесстыдник.

Беседовала Вера ЗВЕЗДОВА.

"Меня никак нельзя назвать красавицей. Я больше соткана из Альтмана и Эль Греко".