Это сейчас в отделе бытовой техники выбирай любой утюг — с парогенератором, с сапфировым покрытием, с керамическим, с тефлоновым… А 15 лет назад для населения существовала одна-единственная простая модель — производства Лысковского электротехнического завода. Точно такой же бытовой прибор служил и в семье Калашниковых. До тех пор, пока не стал орудием убийства.

Калашниковы

На первый взгляд семья как семья. Глава, Николай Иванович, слесарил на заводе аппаратуры связи, мать, Людмила Петровна, работала товароведом в хозяйственном магазине. И, конечно же, красавица дочка.

Ирочку родители баловали, как умели. Если девочка, то значит, красивые платьица, бантики. В тогдашнюю пору повального дефицита это было непросто даже для работника торговли. Людмиле Петровне хотелось для любимой дочки ярких красок. Поэтому даже те импортные кофточки, которые ей удавалось достать по блату, она украшала ручной вышивкой, сама вязала Ирочке шапочки и шарфики, для выпускного в музыкальной школе сшила ей гипюровое платье с кружевами… Ирочка была не только самой красивой, но и самой талантливой. Когда на выпускном концерте она пела своим мягким меццо-сопрано: «Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву…», многие взрослые, сидящие в зале, умильно вытирали слезы. А уж как ею гордились родители!

И вроде не говорили Ирочкины родители особых слов друг другу, но то, что в семье царили мир и любовь, сегодня подтверждают все соседи по белокирпичной пятиэтажке, уцелевшие с той поры, когда Калашниковы в полном составе жили здесь в двухкомнатной хрущевке.

Поэтому инфаркт Николая Ивановича, которому тогда еще и пятидесяти не было, многие восприняли как трагедию. Людмила Николаевна почернела и состарилась за несколько дней. Чуть позже, уже на кладбище, она шла за гробом, еле-еле переставляя ноги, под руки ее поддерживали какие-то родственницы, все в черном, как и полагается на похоронах. И только возле самой могилы вдруг охнула, вырвавшись из рук теток, осела на землю и запричитала:

— Коленька, дорогой мой, как же я теперь без тебя жить-то буду?

Ирина стояла как бы в стороне, недоуменно озирала толпу собравшихся, недоверчиво слушала надгробные речи. Ей казалось, что все это снится. И только наутро, когда девочка-подросток, выйдя на кухню, застала свою мать за опохмелкой, поняла, что детство у нее закончилось.

Дочки-матери

Долгое время Людмила Петровна еще держалась, на людях не пила, пьяной ее тоже соседи не видели. Но, закончив Нижегородское музыкальное училище,
Ирочка стала выступать с ансамблем русской песни и все чаще уезжать на гастроли. Тогда несчастная вдова оказывалась одна в четырех стенах.
Приходила с работы, ставила перед собой портрет любимого мужа и начинала этот долгий разговор. Рассказывала про то, что раньше не смела сказать, советовалась про Ирочку, мол, замуж девка собирается, боюсь, как бы не ошиблась…

— Не такой она представляет любовь, не такой, — жаловалась она своему Николаю, опрокидывая рюмку за рюмкой. — Вот мы с тобой любили…

А Ирине и впрямь, кажется, не очень повезло с первым мужем. Артист, непризнанный гений, он был слаб и болезненно нервный. Чуть что — театрально хватался за сердце:

— Ах, я не выдержу, я умру!

Когда он однажды в пылу страданий все-таки перерезал себе вены и умер, истекая кровью в ванной, наполненной водой, Людмила Петровна, пожалуй, впервые его пожалела: такой молодой, жить бы и жить!

Оставив молодую вдову с трехлетней Маришкой на руках, артист отправился в мир иной. А Иришка, так и не узнав в браке вкуса и терпкости любви, после смерти своего мужа-неудачника пустилась во все тяжкие: мужиков меняла как перчатки.

Людмила Петровна, женщина старой закалки, которая придерживалась пуританских правил, хоть и пила уже запоями, поведения дочери не одобряла, особенно когда та крутила шашни одновременно с несколькими ухажерами.

— Вот Паша, к примеру, хороший парень, из добропорядочной семьи, выходила бы за него и не связывалась с этим проходимцем Максимкой, — корила она дочь.

Ирина же, проводив Пашу в район, куда он уехал навестить родителей, опять всю ночь зажигала в ночном клубе с Максимом.

История с утюгом

Явившись почти под утро, дочь застала мамашу за прежним занятием. Людмила Петровна сидела перед портретом мужа и заливала свое горе тем, что осталось с вечера: какая-то самопальная бормотуха да банка пива. Момент похмелья не совсем удачно совпал с обострением благочестия:

— И не стыдно тебе, вот Пашка приедет, все ему расскажу!

— А тебе не стыдно пойло жрать с утра до ночи?! — вскинулась Ирина. Перед ней, разбитой бессмысленной толкотней на танцполе, теперь маячило одутловатое синюшное лицо со стертыми чертами, напоминающими мать: мутные глаза, обвисшие веки, нетвердая речь… И эта пьянь учила ее жить!

В какой-то момент она схватила утюг, тот самый, он оказался под рукой, и несколько раз что было сил хватила им по голове матери. Поняв в ту же секунду, что переступила какую-то очень запретную грань, метнулась из комнаты прочь.

Августовская ночь 1998 года была теплой и недолгой. Отправившись гулять по городу, ближе к восьми утра Ирина уже стала встречать на улице знакомых: люди спешили на работу. Делать нечего, пришлось ей возвращаться домой.

Мать сидела у стола в той же позе, в которой ее оставила дочь. Она была мертва. На полу запеклась лужица крови… У Ирины теперь уже не было ни злости, ни жалости — только страх. В висках стучало: что я наделала?! Но, быстренько оправившись от первоначального ужаса, она хладнокровно набрала «02».

— Я гуляла, а когда вернулась, обнаружила маму с пробитой головой, — объясняла она следователям опергруппы, прибывшей по вызову на место происшествия.

— Тогда мало кто верил в ее невиновность, — рассказывает теперь старший следователь следственного отдела по Советскому району Надежда Торопова. —
Подозреваемую задержали, и три дня она находилась в изоляторе временного содержания, упорно отрицая свою вину. Вдобавок ко всему нашелся «знакомый» Ирины, который подтвердил, что ту ночь провел с подозреваемой…

Кроме подозрений, у следствия ничего не было. Отпечатки пальцев на утюге? Да они обе, мать и дочь, пользовались этим утюгом. Свидетелей не было, соседи ничего не слышали, все в ту ночь спали…. Да и утюг в этом уголовном деле появился много позже. Почему-то эксперт-криминалист решил тогда, что удар потерпевшей был нанесен молотком. А на молотке даже он не нашел искомых следов…

— Дело об убийстве приостановили в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности, — говорит Надежда Андреевна.

Закат

Из протокола допроса подозреваемой 2 августа 2013 года:

«В августе 1998 года между мной и мамой в очередной раз произошла ссора, т. к. мать в очередной раз просила у меня деньги на спиртное, но я не давала, потому что видела, что она просто хочет выпить. Кроме того, говорила мне, что я должна была встречаться с Павлом (имя изменено), а не встречаться с Максимом. Этот разговор происходил между нами за столом в большой комнате квартиры. На нем стоял утюг, он был очень тяжелый. В ходе конфликта я взяла утюг и нанесла им не менее двух ударов по голове матери, удар пришелся, насколько я помню, в затылочную часть головы. После удара мама осталась сидеть на стуле, а я сразу выбежала на улицу. Я вернулась домой… мама уже умерла…».

Шли годы. После похорон матери Ирина так и не смогла вернуться к прежней жизни. Ее певческая карьера закатилась, как случайная звезда, «хороший» Пашка женился на другой, а «плохой» Максим за разбой попал на зону. От неустроенности и вечного безденежья Ирина пошла по стопам убиенной матери и начала пить. Когда ее лишили родительских прав, уволили с работы, она продала родительскую квартиру, начала бомжевать. С дочкой она с тех пор не виделась ни разу. Еще раз вышла замуж, но за такого же забулдыгу, как она сама. И однажды в пьяной компании открыла собутыльникам страшную тайну о том, как 15 лет назад убила утюгом собственную мать…

Следователи говорят, что всякое упоминание о материнской любви и дочернем долге приводит подследственную к приступу агрессии. Для нее этот долг заключался совсем в другом. Однажды, уже когда следствие близилось к завершению, Ирина Николаевна вдруг разоткровенничалась и призналась, что все эти годы мать снилась ей в кошмарах, она и рассказала-то об убийстве потому, что больше не могла носить в себе эту память, как проклятие. Как невыносимо тяжкий груз. Она так и сказала:

— Я должна была признаться, совесть замучила…

Татьяна ЧИНЯКОВА.

P. S. Следствие по уголовному делу об убийстве Людмилы Калашниковой было успешно завершено и передано прокурору и должно поступить на рассмотрение Советского районного суда.

(В связи с тем, что уголовное дело еще не передано в суд, имена фигурантов изменены. Автор выражает благодарность старшему следователю следственного отдела Советского района управления СКР по Нижегородской области, лейтенанту юстиции Надежде Тороповой за помощь, оказанную при подготовке криминального очерка.)