Одна из ранних работ нижегородского художника Сергея Сорокина называется «Мужик, пьющий одеколон». 
В сумраке общественного туалета стоит задумчивый интеллигент. Когда-то его макинтош и твидовая шляпа знавали лучшие времена. На замызганной раковине - флакон из-под «Шипра»: жгучий напиток культурно перелит в стакан…
Герои его картин - город и горожане. С поправочкой: город старый, уходящий, а жители -маргиналы. 
Сорокин - художник уникальный и, как говорится, культовый. С первых нижегородских «квартирных» выставок он привлек внимание публики своим острым, ироничным и добрым взглядом на окружающую действительность. А рисовать начал с раннего детства, рассказывает он нашему корреспонденту.

Звучат шаги: они уходят

- Знаю, что не все родители с радостью принимают выбор детьми «художественной» специальности. Вам пришлось отстаивать свое право на искусство?

- Нет, мне никто не препятствовал. Мы жили в Правдинске, папа был журналистом. Помню: он сидит в кабинете, на машинке печатает и, чтобы я ему не надоедал во время работы, подсовывает мне под дверь пачку бумаги. 

Мы приехали из Архангельска в 1955 году. Папа трудился в «Горьковском рабочем», редакция которого тогда размещалась на Варварке. После, до 1963 года, был заместителем главного редактора газеты «Балахнинский рабочий». Лет пятнадцать назад я заехал в Балахну, зашел в редакцию, и оказалось, что моего отца там помнят! 

- Среди ваших неформальных титулов, сравнений с Гиляровским, Ван Гогом, Рембрандтом, Оскаром Рабиным имеется звание «нижегородского  бомжеписца». Считаете ли вы, что работаете в направлении новейшего веризма, выводя в главные герои лиц асоциальных? Почему именно они стали вашими героями?

- Прежде всего, это колоритные фигуры. Когда человек идет причесанный, в костюмчике, при  галстучке – как-то неинтересно. Таких, причесанных, в костюмчиках, много. Ну, чисто солдаты. А другие - интересные! И лица у них характерные. Мне в свое время немало пришлось с ними общаться. Нет, я не бомжевал. В молодости жил в Сибири, в  Красноярском крае, и там было море ссыльных. Их называли бичами. Всех их жизнь побила. То есть немножко, конечно, они и сами способствовали тому, чтобы так все у них сложилось, но… стать бомжами им помогли другие люди. 

- Как вы принялись за такую натуру?

- Как-как… как и всё в этой  жизни - случайно. В девяностые я часто ездил в Москву, у меня там картины покупали. Заодно наброски делал. В то время кого только не было: цыгане на вокзалах, бомжи, уличные музыканты… Кладезь! Только рисуй! Сама жизнь подсказывает сюжеты. Тем более что город уходит. Например. Еду по улице Гоголя и чувствую, что чего-то не хватает. Ба, дома нет! А я его рисовал, и буквально несколько часов назад на этой картине подпись поставил…

- Вами запечатлены не только конкретные дома, но и  вполне реальные люди. Например, нижегородский певец Павел, выходивший на Большую Покровскую и получивший творческий псевдоним Риголетто за исполнение классических арий.

- Паша? Конечно! И не только… У нас был прекрасный художник Евгений Рудов. В советское время его приметил Рокуэлл Кент, предпринявший экскурсию по Волге и  получивший разрешение сойти на берег в Горьком. Была выставка Союза художников: там-то Кент и увидел работы Жени. Потом он приглашал его к себе в Америку, но, конечно, наши его не выпустили под каким-то предлогом и уж тем более не пустили на похороны Кента. Потом Женя загрустил немного, начались сложности. В Блиновском пассаже у него была мастерская, являвшаяся также  его единственным жильем, но ныне живущие товарищи, не буду называть их имен - новые, молодые, борзые - из этой мастерской его вышвырнули. Рудов ночевал в пассаже под лестницей. У меня есть картина, где он там с котенком сидит. Так-то вот! Был человек известный, знаменитый, работы его в музеях висят. А жизнь окончил в доме престарелых. 

Сняли? Продвинули!

- Несколько лет назад на уровне городской администрации звучала мысль о том, что мастерские художникам нужно сдавать в аренду по рыночным ценам, и эта мера не только пополнит бюджет, но и поможет  произвести качественный отбор. Как, по-вашему, верно ли, что - перефразирую - «хорошие художники прокормят себя сами, а плохие нам не нужны»?

- Когда траву косят, она растет лучше. Считаю, что художников нужно в тонусе держать. Я никогда не был зависим ни от какой власти, ни от государства. Никогда! До девяностых годов благами пользовались в основном «приближенные»: чтобы получить мастерскую, надо было выслужиться, кому-то поклониться, «правильно» себя вести. Но сами понимаете, «хорошее поведение» еще не означает, что ты хороший художник. В девяностые появились возможности: многие могли себе позволить что-то выкупить, построить, благо картины тогда хорошо продавались. Но многие понадеялись, что халява будет бесконечной и  им снова и снова станут что-то давать. Ждали. Вот и дождались. К счастью, хотя бы Блиновский пассаж отстояли. 

- Ваша первая персональная выставка, проходившая почти тридцать лет назад в кинотеатре «Рекорд», вошла в историю как поспешно закрытая… 

- Да, ее сняли быстро. Это бывает, когда власть  меняется. Горбачевские были времена! Как в фильме «Свадьба в Малиновке» - там народ тоже не мог понять, как себя вести. Забавно вышло: я случайно оказался в «Рекорде» и вижу, стоят двое в солидных костюмах, смотрят картины, и один говорит другому: «Это надо поручить комсомолу», Я подумал еще: что такое они хотят комсомолу поручить? А наутро мне звонят и говорят, что выставку снимают (смеется). Комсомольцы как муравьи бегали, поминутно извиняясь.  А снимали мои работы под предлогом того, что срочно надо отметить выставкой день рождения Пушкина. Из Болдина привезли графику Арсенина, изящные небольшие листы. И развесили их на оставшихся от моих картин веревках. На бельевых веревках!  

Впрочем, я от этого вовсе не пострадал, а наоборот: мне сделали таким образом роскошную рекламу. После того как меня «сняли», столько разговоров было! А потом приехали покупатели и сказали: о, как удобно, что все картины уже сняты! И купили все, что было на выставке. Помните, была в Москве «бульдозерная» выставка? Если бы на нее не обратили тогда внимания и не нагнали бы туда карательную технику, сейчас никто бы о ней и не вспоминал. А с этим разгоном художников они сделали им великолепную рекламу на десятилетия вперед. Ребята стали известными, знаменитыми, а Эрнст Неизвестный - еще известнее (смеется).

- Над чем вы работаете сейчас?

- Никак не закончу - прямо ступор какой-то, не могу раскачаться - большую картину автобиографическую. Называется «С днем рождения, Серёга!». Серёга - это я...

Персональная выставка Сергея Сорокина открыта в НГВК (пл.Минина, 2/2) до 16 августа. 18 +

Справка «НН»

Художник Сергей Юрьевич Сорокин родился в 1950 году в Архангельске. Учился в Красноярском художественном училище им.Сурикова. Юность провел в Красноярском крае. После службы в армии приехал в Горький. С 1974 года начал участвовать в выставках в России и за рубежом. Работы Сергея Сорокина находятся в НГХМ, Чувашском художественном музее, Болдинском музее-заповеднике, музее Современного искусства (Джерси Сити) США, музее Табакмана (Нью-Йорк), музее искусства в Гамбурге, в частных коллекциях России, Голландии, Германии, Франции, Израиля, Австралии, США.

Мария Федотова. Фото Александра Воложанина.