Он родился через три месяца после Октябрьской революции. Сейчас, спустя девяносто два года, вспоминает: «К труду меня приучили рано. В семь лет я ездил в ночное, в восемь боронил, а в девять уже умел пахать…» Еще до войны стал одним из первых трактористов в колхозе, потом и комбайн освоил — первый в ту пору в Сергачском районе. И все время хотел учиться. Поехал в Москву, где днем на хлебозаводе разгружал мешки с мукой, а вечером садился за парту. Но среднее образование не успел получить: его призвали в армию, когда на Дальнем Востоке зашевелились японцы. Доучивался уже после войны, которая закончилась для него в сентябре сорок пятого… А чуть позже Литературный институт на их курсе с красным дипломом закончили только двое — Юрий Бондарев и он, Семен Шуртаков, общий тираж книг которого ныне превышает 6 миллионов экземпляров. Замечательный русский писатель, наш земляк, профессор Литинститута, лауреат различных премий, из пяти своих орденов самым дорогим Семен Иванович считает полученный из рук патриарха орден Русской православной церкви имени преподобного Сергия Радонежского. И хотя его неуемному темпераменту, жизнелюбию, ясности ума и, кажется, безграничной памяти до сих пор завидуют молодые, на все происходящее он смотрит с вершины прожитых лет. Понятно, что, встретившись, мы начали с разговора о литературе, о языке, о русском слове.

Надобно бить тревогу

— Так что же, Семен Иванович, надо понимать, русская литература сегодня почила в бозе?

— Ха! Литература — понятие довольно широкое, как можно говорить, что она умерла? Сегодня живы-здоровы, слава богу, и работают во всю мощь Валентин Распутин, Юрий Бондарев, Василий Белов, Валерий Ганичев, Владимир Костров, Станислав Куняев…

— Но не кажется ли вам, что этих писателей, мягко говоря, теперь не все знают?

— А это уже другой вопрос. Мы живем в век телевидения и Интернета, с помощью которых можно прославить любую бездарь, но не надо путать то, что показывают по телевизору, с тем, что есть на самом деле. А такие простые, но вечные истины, как любовь к Родине, дружба, честь, нравственность, культивируемые этими художниками слова, еще никто не отменял…

— Меня тоже это волнует: что вдруг случилось с нами, что мы перестали быть самой читающей страной?

— Один из европейских президентов заметил, что «если государство тратит на культуру менее двух процентов бюджета, то оно в конце концов погибает». А у нас и одного-то процента не наберется!

— Думаете, не поднимемся?

— Пока не изменится политика государства в этом отношении, — нет. И надобно бить тревогу: изгоняется литература из главных предметов в школе, расцветает пресловутый ЕГЭ, который губит в зародыше всякую творческую мысль, немыслимо засоряется национальный язык…

— Сейчас об этом много говорят, видимо, действительно пришло время защищать наш язык. Во Франции, насколько мне известно, уже давно принят государственный закон о защите языка, по которому журналист, употребивший иностранное слово, при наличии такого же во французском наказывается штрафом…

— Не так давно мне пришлось участвовать в одном из круглых столов, где тема дискуссии была определена так: «Язык — носитель культуры». Формула эта, признаюсь, меня несколько смутила, и вот почему. Если, к примеру, на мне надет пиджак, назвать меня, вообще говоря, носителем пиджака будет правильно, однако такая характеристика, согласись, страдает некоей поверхностной неполнотой, поскольку я еще и человек. И мне кажется, что язык тоже не только носитель культуры, а ее, может быть, главный фундамент, если не сказать — сама культура!

Модернизируя, засоряют

— Но ведь некоторые языковеды называют засорение языка его «модернизацией».

— Модернизация — неплохое слово, вроде бы обновление, но надо знать, что под этим обновлением разумеется.
Иноземное иго на Руси продолжалось более двух веков и оставило в языке всего-то несколько десятков слов. В восемнадцатом веке иностранщины было внесено в язык гораздо больше, но ведь и «переваривалась» она опять же в течение века. И некоторые слова, перевариваясь в огромном котле русского языка, даже по-другому, по-русски переосмысливались. Вспомним, французское «шер ами» — «дорогой друг» — зазвучало у нас после 1812 года как «шаромыжник» и в конечном счете послужило обогащению нашего и без того отнюдь не бедного языка.
Ныне же новых слов и словечек с экранов телевизоров, с газетных полос вбрасывается в наш язык за год куда больше, чем когда-то за век. Но разве эти дилеры, киллеры, риелторы, дистрибьюторы и прочий словесный мусор «модернизируют», обновляют, обогащают язык? Ничуть, только засоряют! Зачем внедряется не всем понятное, абстрактно на наш слух звучащее «киллер», когда в нашем языке есть точный, а к тому же еще и эмоционально окрашенный эквивалент — «наемный убийца»?

— В словаре Даля насчитывается, если не ошибаюсь, более двухсот тысяч слов. Интересно, сколько из них мы используем сегодня в своем лексиконе?

— Слышал, что один досужий человек подсчитал, что наши средства массовой информации, и в первую очередь телевидение, обходятся всего шестьюстами.
Тут уж не языковой котел, а что-то вроде походного солдатского котелка получается. Да и в том котелке-то изрядное число всяких дилеров и риелторов намешано!

— Семен Иванович, вы являетесь лауреатом премии «Святое русское слово», я видела другую вашу награду — «За служение Отечеству и русскому слову». Что значит для вас слово?

— Прежде всего слово — это начальная субстанция языка. Словосочетание «В начале было Слово» нынче в большом ходу, но нередко бывает, что произносящий такое «начало» не имеет никакого понятия о его «продолжении». Хотя именно дальше идут, можно сказать, главные и куда более значимые, исполненные великого смысла слова. Далее в Евангелии от Иоанна говорится, что в нем, в Слове, была жизнь и свет человека. И свет этот во тьме светит, и тьма не объяла его…

Надо ли пояснять, что речь идет не о дневном, обычном, а о свете духовном? Надо ли доказывать, что наше русское слово светит на весь мир и во тьме, и при солнце? Может, кому-то померещится — не бахвальство ли так говорить о себе, о своей литературе? Что ж, давайте вспомним, что сказал один из известных европейцев, кое-что понимающий в искусстве слова, — нобелевский лауреат Кнут Гамсун: «Я не знаю в мире ничего более великого и достойного, чем русская литература».
И не самая ли насущная наша задача в нынешнее безвременье, в годы разрушительных реформ и модернизаций — защитить, сберечь наше величайшее достояние, наше великое русское Слово?

Творить добро

…В просторной московской квартире писателя, никогда не знавшей излишеств, прямо на полу громоздятся картонные коробки с рукописями, старыми газетами, пожелтевшими от времени письмами. А вдоль стен от пола и до потолка — только книги, книги, книги… Всякий раз попадая сюда званой гостьей, неизменно вспоминаю кем-то сказанную фразу: «Богатый не тот, у кого много, а тот, кому хватает». Но, замечаю я, мои разговоры об аскетизме его раздражают.

— Семен Иванович, а мобильным телефоном вы не пользуетесь из принципа?

— Да есть плохонький, ни хрена в нем не слышно! — на лету срезает он мой журналистский прием.

— Знаю, что Государственную премию, которую получили за роман «Одолень-трава», вы целиком передали на возведение мемориала погибшим на войне односельчанам в родной Кузьминке, что Сергачской районной библиотеке, которая носит ваше имя, передали недавно тысячу книг с полок своего кабинета… Творить добро — ваше жизненное кредо. Не в этом ли кроется секрет такого долголетия — духовного и физического?

— Тем, что не только на ногах, но еще и работаю, я обязан родителям. Но ты, пожалуй, права, много сделано, но много еще не сделано: надо успеть! Какой, к примеру, без меня праздник славянской письменности? (Семен Шуртаков стоял у истоков современной традиции празднования Дней славянской письменности и культуры в России, был одним из основателей Международного фонда славянской письменности и культуры. — Т.Ч.)

P. S.В позапрошлом году, когда вся российская литературная общественность отмечала 90-летие Семена Шуртакова, вот что написал о нем Валентин Распутин: «Есть за что поклониться товарищу и учителю нашему (я тоже ходил в его учениках, как многие и многие из необъятных российских глубинок, кому, первым выходя навстречу, он помогал с какой-то даже радостью и редким дружелюбием), поклониться замечательному русскому человеку, талантливому пером и сердцем, который не знал и не знает иной службы, кроме служения литературе и Отечеству.

Татьяна ЧИНЯКОВА.Москва — Н.Новгород.

Справка «НН»

Семен Иванович ШУРТАКОВ — писатель, фронтовик, секретарь Союза писателей России, член Высшего творческого совета Союза писателей России, профессор Литературного института им. А. М. Горького, академик Петровской академии наук и искусств, лауреат Государственной премии России за роман «Одолень-трава», лауреат Большой литературной премии и многих других литературных премий России, автор более 30 книг прозы, в том числе и переводов с якутского и чувашского. Заслуженный работник культуры Чувашской Республики и Республики Саха (Якутия), почетный гражданин г. Сергача Нижегородской области. Его именем названа Сергачская городская центральная библиотека.